Чингисхан. Властелин мира - [12]

– Тебтенгри бил моих братьев и неправедно клеветал на них; за то небо не возлюбило его и отняло вместе и жизнь, и тело его.

Но когда он вновь остался наедине с Мунликом, то говорил с ним совершенно серьезно:

– Ты не учил своих сыновей послушанию, хотя им это и было необходимо. Что касается тебя, то я обещал оберегать тебя от смерти в любом случае. И давай закончим с этим {3}.

Между тем не было видно конца межплеменным войнам в Гоби, этой «волчьей распри» больших родов с погонями и преследованиями. И хотя монголы все еще считались слабее других племен, все же под знаменем хана было сто тысяч юрт. Защитой для его подданных были его ум и хитрость, а его жестокая смелость воодушевляла его воинов. Ответственность не за несколько семей, а за целый народ ложилась на его плечи. Сам он мог спать спокойно по ночам; поголовье его домашнего скота неуклонно росло благодаря получаемой «ханской десятине». Ему было уже за тридцать, он был в расцвете сил, а его сыновья теперь скакали вместе с ним и уже высматривали будущих жен, подобно тому как он сам когда-то путешествовал по равнинам бок о бок с Есугеем. Он отобрал у своих врагов то, что ему принадлежало по наследству, и не хотел лишаться этого богатства.

Но что-то еще зрело в его голове – недодуманный план, невыраженное до конца желание.

«Наши старейшины всегда говорили нам, – сказал он как-то на совете, – что различные мысли и думы не должны храниться только в одной голове. И с одной из них я хочу с вами поделиться. Я хочу распространить свою власть за пределы земель наших соседей».

«Чтобы объединить «разящих воинов» в союз племен, чтобы противостоять своим заклятым врагам», – думал он. И он приступил к осуществлению задуманного со всем своим поистине величайшим упорством.

Глава 5 Когда штандарт остался на Гупте

Мы не станем здесь углубляться в перипетии войн кочевых племен – татар и монголов, меркитов и кераитов, найманов и уйгуров, сновавших на всем пространстве от Великой Китайской стены до далеких гор срединной Азии на западе. XII век близился к закату, а Темучин все еще был поглощен созданием союза племен, о невозможности которого говорили старейшины. Это могло быть осуществлено только при одном условии – при превосходстве одного племени над всеми другими.

Кераиты в своих городах на караванном пути от северных ворот Великой Китайской стены и далее на запад поддерживали, если так можно выразиться, баланс сил. Темучин направился к Тогрулу, прозванному Иоанн-священник, с предложением заключить союз. Монголы для кераитского хана были теперь достаточно сильны, что делало такой союз возможным.

«Без твоей поддержки, о отец мой, я не буду чувствовать себя в безопасности. А твои коварные братья и племянники вторгнутся на твою землю и поделят между собой твои пастбища. Да и ты не сможешь жить в мире без нерушимой дружбы со мной. Твой сын недостаточно мудр, чтобы знать все это сегодня, но он лишится власти и самой жизни, если одержат верх твои враги. Единственный для нас выход, дающий нам возможность сохранить власть и выжить, – это установить друг с другом отношения непоколебимой дружбы. Там, где я, твой сын, наши общие проблемы будут разрешены».

Старый хан был по праву названым отцом Темучина, и Иоанн-священник дал свое согласие. Он был стар, и ему был симпатичен молодой монгол. Слово свое Темучин держал. Когда кераиты были вытеснены со своих земель и изгнаны из своих городов западными племенами, в большинстве своем магометанами и буддистами, строго следовавшими своим обрядам, что вызывало неприятие кераитов, с их христианско-шаманистской верой, – монголы двинули на помощь оказавшемуся в трудном положении вождю свои «яростные потоки».

И для начала, как союзник старого кераита, Темучин испробовал свои силы в искусстве управлять империей.

И для этого, по его разумению, существовала прекрасная возможность. За Великой стеной Желтый император Китая не давал ему спокойно спать, напоминая о набегах татар с озера Буйр-Нур, которые досаждали на границах {4}. Он объявил, что лично поведет войско в поход через Великую стену, чтобы наказать агрессивное племя, – что породило панику среди его подданных. В конце концов, один из военачальников был направлен вместе с китайской армией в поход против татар, которые привычно отступили безо всякого для себя урона. Войско китайцев, состоявшее большей частью из пеших бойцов, не смогло догнать кочевников.

Весть об этом дошла до Темучина, который стал действовать столь же энергично, как скакали нещадно подстегиваемые степные лошади, доставляя его послания через равнины. Он собрал всех людей племени и послал их к Иоанну-священнику, своему престарелому союзнику, с напоминанием, что именно татары когда-то расправились с его отцом. Кераиты ответили на призыв, и объединенные орды поскакали на татар, которые не могли отступить, так как в тылу у них находились китайцы.

Последовавшая за этим битва подорвала силы татар, многие из них пополнили количество пленников племен-победителей, а военачальник китайского войска воспользовался благоприятной возможностью представить эту победу как свою личную заслугу. Он пожаловал Иоанну-священнику титул Ван-хан, или Царь царей, а Темучину – звание «командующий карательным корпусом». Эта награда ничего не стоила китайцам, если не считать покрытый позолотой серебряный медальон. Как титул, так и медальон, должно быть, произвели глубокое впечатление на привыкшего к суровым битвам монгола. Во всяком случае, медальон, впервые увиденный жителями пустыни, был выставлен на всеобщее обозрение в юрте хана.