Четырех царей слуга - [151]

Собранным в Кремлёвский дворец военачальникам во главе с генералиссимусом Алексеем Семёновичем Шеиным думным дьяком громогласно была прочитана «сказка», содержавшая довольно пространную историю второго петровского похода на турецкую Азовскую крепость с похвалами за их службу. И только затем объявлены пожалования.

Главнокомандующий ближний боярин Алексей Семёнович Шеин был пожалован золотой медалью в 13 золотых (червонцев), кубком с «кровлею» (крышкой), кафтаном «золотным» (парчовым) на соболях, «придачей» к его денежному жалованью в 250 рублей и вотчиной — Барышской слободой в Алатырском уезде. «Знатный муж» Русского царства остался очень доволен такими государевыми милостями.

После этого думный дьяк начал читать следующий лист царской наградной грамоты:

— А мой верный слуга, генерал-инженер иноземного строя Пётр Иванович Гордон за все свои труды под Азов-городом тяжкие милостиво награждается мною, государем всея Руси...

Первый помощник генералиссимуса, руководивший осадными работами вокруг Азовской крепости, получил в награду за ратные труды золотую медаль в 6 червонцев, кубок с «кровлей», кафтан «золотной» на соболях. И самое ценное — немалое по тем временам имение в 100 крестьянских дворов — вотчину.

Так шотландский дворянин Патрик Гордон стал российским помещиком, вотчинником, имея ещё и имение у себя на родине. Московское поместье могло передаваться по наследству.

Первыми гордоновскими крепостными мужиками стали 37 крестьян с семьями деревни Красной в Рязанской волости и 25 крестьян, тоже с семействами, деревни Твановской в Соловской волости. Грамоты на них шотландец получил несколько позже, 12 февраля.

Однако деревня Красная на Рязанщине скоро оказалась не во владениях Патрика Гордона. Спор за неё повёл с ним не кто иной, как царский фаворит Франц Яковлевич Лефорт. Пришлось уступить деревеньку швейцарцу, но не безвозмездно. Государь передал обиженному «шпанскому немцу» в потомственное владение село Красную Слободу Рязанской волости в 64 крестьянских дома. После этого два служилых иноземца, два генерала и адмирала на русской военной службе помирились.

Приехав после кремлёвского приёма домой в наброшенном на кирасу собольем кафтане, генерал объявил сыновьям и супруге:

   — Теперь мы не только дворяне Шотландии, но и Московии. Вот вам царская грамота на наше имение здесь, в этой стране московитов...

Награждены были все участники Второго Азовского похода — до последнего солдата и стрельца, несколько десятков тысяч человек. Солдаты и стрельцы получили по золотой копейке. Царскую наградную копейку многие не тратили, а нашивали себе на шапки и кафтаны. На Московской Руси это было традицией для воинов ещё со времён Ивана Грозного. Те из солдат, кто владел землёй, получили к ней прибавку в 100 четвертей и деньгами 8 рублей.

После торжественного объявления наград военачальникам в Кремлёвском дворце состоялся праздничный обед у генералиссимуса. Боярин Шеин пригласил на него всех полковых командиров. А затем, как пишет Патрик Гордон, все «поехали к его величеству принести нашу благодарность».

Царские награды за Второй Азовский поход Патрик Гордон отметил большим застольем в своём доме. На сей раз хозяин решил повеселить гостей не мушкетной и пистолетной пальбой, а песнями. Для того он и пригласил к себе большую кампанию певчих. Наиболее голосистый из них получил в награду два рубля серебром, все остальные — по рублю медной монетой.

Обрусевший до некоторой степени Пётр Иванович Гордон не раз удивлялся в кругу домочадцев или кукуйцев русскому народному песнопению:

   — Удивительный народ эти русские. В поле на жатве поют. В кабаках, напившись до умопомрачения, — поют. На войне даже раненые — тоже поют. Да ещё как поют, с любовью...

Певчие, в том числе из солдат-бутырцев, постоянно приглашались на пиры в гордоновском доме. Хозяин заслушивался ими, восхищаясь русской песней. И всегда приглашённые уходили от него одарённые деньгами и ласковым, похвальным словом. По Москве даже ходила поговорка:

   — Поют так славно, словно у генерала Гордона на Кукуе...

С годами московские пиршества с обильным питьём и многочисленными застольными тостами (попробуй, например, не осуши кубок до дна за здоровье кого-нибудь из членов царской семьи) для генерала Гордона заканчивались плачевно. По обыкновению, весь следующий день он был тяжело болен и с трудом поднимался с постели. О несении государевой службы не могло быть и речи.

Часто в таких случаях Пётр I наведывался к больному, чтобы его опохмелить, или присылал к нему царского лекаря. При этом государь говаривал:

   — Ваша милость, мой любезный Пётр Иванович, твоё здоровье так дорого мне, что ты лечись, сколько для того надобно. Любые лекарствица из Аптекарского приказа велю прислать. Ты только скажи, в чём нужда есть.

   — Спасибо за оказанную мне честь, ваше величество. Не беспокойтесь, через день-два я встану на ноги и снова буду на царской службе.

   — Пётр Иванович, помни, что всегда мне люб и дорог. Ты каждый день мне нужен для добрых советов. О том всегда ведай...

Великое посольство выехало из Москвы 10 марта 1697 года. Оно держало путь в Голландские штаты, на туманный Альбион, в Священную Римскую империю со столицей в австрийской Вене, Данию, к курфюрсту Бранденбургскому, в Венецианскую республику, к папе римскому. С посольством убывал инкогнито и сам царь, значившийся как десятник Пётр Михайлов.