Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны - [24]

В результате работы этой арбитражной комиссии явилось ее постановление, согласно которому Русское Правительство должно возместить убытки рыбаков и вознаградить семьи убитых и искалеченных. Императорское Правительство не замедлило уплатить определенную комиссией довольно крупную сумму, превышавшую миллион рублей, и инцидент был исчерпан.

* * *

После Гульского инцидента плаванье продолжалось уже без приключений. Погода стихла, но часто находил густой туман, столь обычный в это время года в Северном море и в канале Ла-Манш. Идя проливом, переговаривались по радио с разлучными эшелонами нашей эскадры, зашедшими во французские порты. Наш дивизион также должен был зайти во французский порт Брест, чтобы погрузиться там углем для дальнейшего похода. Но когда мы подходили к Бресту, нашел такой густой туман, что входить в порт было более чем рискованно. Адмирал повел эскадру дальше.

Бискайский залив, или, в просторечии русских моряков, попросту Бискайка, прославленная своими штормами часть Атлантического океана, столь часто фигурирующая в жутких рассказах бывалых моряков, встретила нас довольно приветливо. Погода была тихая и значительно теплее, нежели в Северном море, и через два дня после выхода из Английского канала в блестящее, ясное утро мы входили уже в красивую бухту Виго.

На мачте «Суворова» взвился испанский флаг, и сначала окружавшие бухту зеленые горы ответили многоголосым эхом на наш салют нации, а затем и мы получили «добро пожаловать» в 21 выстрел со старинной крепости, расположенной высоко в горах, недалеко от города. Еще клубились крепостные валы белым пороховым дымом, когда загремели наши якорные канаты и русские якоря, тяжело шлепнувшись в воду, впились своими цепкими лапами в испанский грунт.

В Виго нас поджидали немецкие пароходы-угольщики[66]. Из иностранных военных кораблей стоял лишь испанский крейсерок «Extremadura».

По нашему прибытию немецкие пароходы снялись с якорей и подошли по заранее составленному расписанию, каждый к своему броненосцу, который он должен был снабдить углем. Но, к великому нашему изумлению, на борту подошедшего к нам угольщика мы увидели двух испанских альгвазилов, заявивших нам, что впредь до разрешения испанских властей они не могут позволить открыть пароходные трюмы и начать погрузку угля. Посланный на флагманский корабль офицер вернулся с известием, что та же самая история происходит со всеми прочими кораблями и объясняется тем, что под давлением Англии испанское правительство не разрешает нам грузиться в их порту углем.

Сообщение это вызвало в кают-компании взрыв негодования по адресу Англии. Даже всегда спокойный и выдержанный артиллерист Гирс разразился бурной тирадой и заявил торжественно, что Англия отныне пробрела заклятого врага не только в нем лично, но и в его детях, буде таковые будут, – ибо он и им завещает лютую ненависть к коварному Альбиону.

Угольщик отошел и стал неподалеку от нас на якорь. Начались переговоры по маршруту – Виго – Мадрид – Петербург, Петербург – Мадрид – Виго. Ввиду серьезности положения и могущего каждую минуту произойти открытого разрыва и войны с Англией, было организовано специальное дежурство офицеров на городском телеграфе и на пристани. По получении телеграммы на имя адмирала дежурный офицер немедленно доставлял ее на пристань, где стоял в постоянной готовности паровой катер, доставлявший депешу незамедлительно на борт «Суворова».

Под вечер мне пришлось дежурить на катере. Как мне хотелось, стоя долгими часами у пристани, подняться по ступенькам на мол и побродить по незнакомому городу – ведь это был для меня мой первый заграничный порт! Но об этом нечего было и думать: каждую минуту мог появиться офицер с телеграммой, которую, не теряя ни секунды, нужно было доставить на «Суворов». И я продолжал терпеливо сидеть в катере, а надо мной, на пристани, стояла толпа зевак, пришедших полюбоваться издали на иностранные военные корабли. Некоторые из этих лодырей, облокотившись на поручни пристани, бесцеремонно разглядывали меня и мою команду как диких, никогда не виданных зверей и, сбрасывая не стесняясь на палубу моего катера пепел своих вонючих сигар, делились между собою впечатлениями на незнакомом мне языке.

День прошел, не внеся никаких изменений в положение вещей, которое было для нас не из приятных. Из испанских газет мы узнали о мобилизации английского флота и о сосредоточении эскадр Канала и Средиземного моря. Сила, в сравнении с нашей слабой эскадрой, получалась такая, что в случае столкновения от нас в самый короткий срок полетели бы пух и перья. Командующий британской эскадрой в Гибралтаре получил от своего правительства секретную телеграмму следующего содержания: «Задержите русский Балтийский флот в Виго убеждением; если это не удастся, то силой». В то время об этом мы, конечно, не знали, но что вопрос мира и войны между Россией и Англией висит на волоске, это было ясно даже испанским альгвазилам. Трагичность нашего положения усугублялась еще тем, что эскадра наша была разрознена по эшелонам, а у ядра эскадры, у нашего дивизиона новейших броненосцев, уголь в ямах был на исходе, ибо нам пришлось пропустить две погрузки – одну у Скагена и другую в Бресте, куда мы не могли зайти из-за тумана.