Четыре танкиста и собака - [35]

– Погоди! – перебили его сразу все трое, перевернулись со спины на живот, подползли поближе, чтобы лучше видеть и слышать. – Теперь рассказывай.

– Мы быстро продвигались вперед, громили все, что преграждало нам путь. За пять дней танки отмахали двести сорок километров. Двадцать третьего декабря сильные группы гитлеровцев попробовали нас остановить, но мы их смяли и вечером захватили Скосырскую. Было разбито много машин, потеряли много людей; мотострелковая бригада осталась сзади, не хватало горючего в боеприпасов…

– Вы имели право отходить, собрать силы. Машина не человек, без горючего не тронется, – заметил Саакашвили.

– Мы тоже так думали, – улыбнулся Семенов, – но командир, генерал-майор Баданов, решил иначе. В два часа ночи мы снова пошли вперед, проделали тридцать километров и в половине восьмого утра по сигналу залпа дивизиона гвардейских минометов внезапно атаковали станицу Тацинскую. На станции захватили состав цистерн с горючим и пятьдесят самолетов, огромные продовольственные склады, а на аэродроме

– до трехсот пятидесяти самолетов – бомбардировщиков, истребителей и транспортных, которые не успели подняться. В этот день немцы вышли нам в тыл.

– Нужно было все разбить, сжечь и уходить, – заявил Елень.

– Надо было удержать то, что заняли, – возразил Семенов. – Тацинская находится у железной дороги, которая ведет с запада к Сталинграду. Мы вгрызлись в землю и оборонялись. Гитлеровцы бросили против нас соединения, которые должны были с запада идти на помощь Паулюсу, и атаковали беспрерывно. На третий день к нам прорвались три автоцистерны с горючим и шесть грузовиков с боеприпасами под прикрытием пяти тридцатьчетверок, подошла мотострелковая бригада. Бои становились все жарче, но когда над землей торчит только одна башня танка, то попасть в него нелегко. Продержались мы четыре дня и только на пятый ночью по приказу штаба армии после внезапного удара вышли из окружения уже как второй гвардейский Тацинский танковый корпус. Это наименование нам присвоили за овладение Тацинской…

– Наименование и часы, – напомнил Саакашвили. – На твоих часах есть надпись…

– Да, такой корпус – это сила, – задумчиво произнес Янек.

– Сила, – согласился Василий, – но не по численности. Двадцать восьмого декабря в Тацинской у нас было тридцать девять средних танков Т-34 и пятнадцать легких Т-70, а это всего половина нынешнего состава нашей бригады… Я рассказываю вам об этом потому, что, может быть, уже сегодня мы произведем первые выстрелы по врагу.

Поручник поднял голову от травы и своими разноцветными глазами посмотрел на лица товарищей.

– Ребята, помните о двух вещах, самых главных для танкиста, – медленно произнес командир, старательно выговаривая каждое слово. – В наступлении все дело решает скорость. Как тронулся с места, гони вовсю вперед, не оглядывайся по сторонам, не мешкай. Ищи врага там, где он тебя не ждет… А в обороне – зарывайся в землю по уши, подпускай врага поближе и бей наверняка…

Все трое смотрели на него с вниманием, а Елень даже потихоньку шевелил губами, видно повторяя про себя эти советы.

– В общем, скоро все это нам придется испытать в деле, – рассмеялся звонко Василий. – А пока воспользуемся моментом и попробуем немного вздремнуть. Неизвестно, когда еще поспать придется.

Он закрыл глаза и спокойно, ровно задышал. Со стороны переправ долетали звуки разрывов, за Вислой нервно погромыхивала артиллерия. Янек Кос пробовал думать то об одном, то о другом, но ритм дыхания спящих товарищей путал его мысли, и вскоре он сам уснул.

Встали на закате, сполоснули лицо водой из ведра, надели комбинезоны, затянув их поясами. Вестовые, перебегавшие от машины к машине, вместе с приказом принесли новости:

– Мост разбит… Первая рота переправляется на пароме. Двух телефонистов ранило… Где-то, наверно, прячется немецкий наблюдатель и по радио корректирует огонь… Танки взвода управления на переправу!

Остатки дневного света еще держались на рыжей коре сосен, но внизу все быстрее разливался мрак, мигали зеленым и красным светом сигнальные фонари. Ехали сначала по опушке леса, затем через мостик, дорога вошла в ивняк, извиваясь по сыпучему песку. По скату сползли вниз, миновав скелет сожженного грузовика и разбитое, поваленное набок орудие без колес. Потянуло речной сыростью.

Василий подал команду:

– С машины!

Втроем пошли вперед к помосту из не очищенных от коры стволов, а за ними сапер с фонариком в руке, пятясь, показывал дорогу механику. Саакашвили действовал уверенно, осторожно подвел танк к помосту и плавно въехал на паром. Танк хорунжего Зенека уже стоял впереди слева, а их машине определили место сзади справа – так они и стояли на пароме, как два черных знака на карточной двойке пик. Едва умолк мотор, затарахтела моторная лодка, натянула стальной трос, который, продолжая дрожать, ударил еще несколько раз по воде. Между помостом и паромом стала расширяться полоса воды.

Паром был сделан из двух барж, соединенных друг с другом. Кроме танков на него погрузились взвод автоматчиков и отделение противотанковых ружей, потом вскочили несколько советских солдат, тащивших ящики с боеприпасами. Все молчали, словно разговор мог выдать их врагу, а молчание могло оградить от опасности.