Четыре рассказа - [12]

— Нет, ребята, самим нельзя. Тут, может быть, целое осиное гнездо.

Дело будет серьёзное. Надо командира звать. Да, кроме того, стоим в обороне, нельзя огневую маскировку нарушать.

Лейтенант по телефону доложил, что совсем недалеко над Днепром обнаружено два наблюдательных пункта, поодаль от них пушка на прямой наводке, а в деревне — штаб. Все цели хорошие, стоящие, достоверные. Надо бы ликвидировать. Командир поддержал желание разведчиков. Однако сосредоточить огонь многих орудий с основных огневых позиций — означало раскрыть противнику позиционный район и группировку наших батарей. Поэтому было решено вывезти на передовую одно тяжёлое 152 миллиметровое орудие и в огневом поединке разгромить вражеских артиллеристов и разрушить штаб.

Вместе с командиром орудия, сержантом Мотко, командир приехал на НП. Разведчики показали обнаруженные цели. Развернули карту. Стали сличать её с местностью. Слева и дальше вражеской пушки — высотка, справа, метрах в 150- разрушенный домик, сзади — колодец с журавлём. На карте эта высота обозначена отметкой: 78,3, отдельный домик нанесён точкой, колодец тоже есть. Вражескую пушку точно нанесли на артиллерийскую карту. Вслед за пушкой так же надёжно «привязали» наблюдательные пункты и штаб.1

Женя Ганнушкин стал рассчитывать данные для стрельбы, а командир с Мотко и двумя разведчиками уползли назад выбирать огневую позицию для орудия. В километре от НП, за бугром, нашли лесную полянку. Здесь было решено поставить орудие. Мотко внимательно обошёл полянку. Расчертил на снегу орудийный окоп, сделал необходимые измерения и отправился за орудием. Прошло несколько часов. Орудие вывели на позицию. Кипит работа. Огневики роют глубокий окоп — котлован для орудия. По краям котлована глубокие щели для укрытия от обстрела и погребки для снарядов. Длинный и тощий Щербань, тракторный механик, копает укрытие для трактора и деловито руководит своим единственным подчинённым — маленьким, кругленьким трактористом Орешкиным. Снарядного Тургалиева Мотко послал вырубить на дальней сосне белый крест — точку наводки орудия, а сам по- хозяйски осматривал, как готовится место, на котором предстоит вести огневой бой. Всё должно быть предусмотрено: чтобы окоп был просторный, но не слишком большой, чтобы людям было удобно, чтобы свои снаряды не подорвались от вражеского обстрела и ещё многое, что необходимо учесть в бою.

— Товарищ сержант, хватит глубины? — спросил высокий солдат — зарядный Петрошин.

— Ещё на штык. Так, чтобы можно было работать во весь рост и оскол. (В артиллерии нанесение точки на карту или планшет и определение ее координат называется топографической привязкой ки не доставали.) — Вот и меряй. Ты длиннее всех — как укроешься за брустверы с головой, так и хватит.

— А вдруг Щербань придёт помогать стрелять, так что же, для него специально ещё полметра выкапывать? — крикнул заряжающий Тузов. Он был широк, но невысок ростом. Баякодов ответил раньше командира:

— Я ему одному в дне яму выкопаю по колено, туда его опустим.

— Да он, как юла, в ямке не усидит; — не обращаясь ни к кому, а так, между делом, ответил на это старый солдат, участник первой мировой войны, покровительственно ворчливый Герасим Петров.

— Тогда, дядя Герасим, пусть он на колени становится, — не унимался Баякодов.

Так, перемежая тяжёлый труд командами и весёлыми шутками, закончили работу. На огневой позиции всё готово. Орудие поставили в окоп. Длинными кольями закрепили толстые подсошниковые брусья. Перекрыли щели — убежище и погребок для снарядов. От трактора сверху одна труба осталась. Даже кухню закопали для сохранности.

Петров вышел из окопа, обошёл его со всех сторон, осмотрел придирчивым взглядом, поворчал на Баякодова и Тузова, за то, что края котлована плохо зачистили:

— Небось, в прошлую германскую войну «феерверкер» показал бы за такую работу.

Те, в свою очередь огрызнулись:

— На то ты и дед, чтобы ворчать. Небось, с первой до второй войны только и делал, что ворчать учился.

Телефонисты протянули линию. Радисты включились в связь. Топографы закончили свою работу. Мотко взял большую латунную гильзу, выдернул за тесьму просаленный пробковый пыж, вложил градусник в распечатанный заряд. Заметив это, Щербань крикнул:

— Товарищ сержант! Чи дитына твоя занедужала? Скильки градусов во на моё?

— А ты что доктор, температуру спрашивать? — пошутил Мотко.

— Та ни, я то не доктор, а ридный брат моего батьки до войны у ликарни працював. Вин там грубы топив.

— Грубы топил, говоришь, в ликарне? Тогда гляди. Минус 6 градусов, — и велел телефонисту доложить об этом на НП. Орудие готово к бою.

В это время на НП вычислители подсчитывали поправки в дальности и направлении стрельбы, вызванные температурой, ветром, атмосферным давлением и особенностями орудия. Командир определял порядок боя.

…Если начать со штаба, то пока будем пристреливаться, немцы разбегутся из домика по траншеям, а притаившаяся пушка обнаружит наш НП и разобьёт его прямой наводкой. Значит, нужно начинать с пушки. В штабе, конечно, будут обеспокоены, что в 500 метрах рвутся тяжёлые снаряды, зато точным переносом огня от пушки штаб можно быстро уничтожить, не дав разбежаться его обитателям. Пока будем стрелять по пушке и штабу, наблюдательные пункты противника приложат все силы, чтобы нас отыскать, и наверняка полностью себя обнаружат. Тогда придёт и их очередь.