Четыре рассказа - [14]

— А, чёрт, кирпичом обстроился, ну, погоди же у меня, сейчас до твоих печёнок доберусь. Огонь!

Чёрная точка упала на немецкий НП, не подняв при этом обычного чёрного или красного облака. Вверх полетели камни, кирпичи, немного красной пыли. Чуть сзади и слева из-под земли в сторону тонкой струёй вырвался чёрный дым. Поляков тут же сообщил:

— Дом испорчен, товарищ командир, и двери настежь.

Наш снаряд, разорвавшийся внутри блиндажа, вышиб дверь, и в образовавшуюся брешь вырвался дым. Сверху из пролома в перекрытии, куда влетел снаряд, показалось чёрное кольцо дыма и, медленно покачиваясь, поплыло в воздухе.

Телефонист на огневой сообщил Мотко:

— Командир говорит: молодцы ребята, точно бьёте. Первый НП готов, осталось три. Особо хвалит наводчика.

Неугомонный Щербань не удержался и тут же прокомментировал:

— О це, хлопцы, наш командир вже своего собрата по оружию зныщил.

А Мотко на него:

— Ты, Щербань, как Синявский на футболе.

— Точно, як на хвутболи, — ответил тот, — тильки тут мяч трохи потяжелийше. За пивгодыны трёх фрицев вже так зашиблы, що бильше не встануть.

Из-за Днепра снова послышались далёкие отрывистые выстрелы. Привычное ухо сразу определяет 105 миллиметровую гаубицу «1-Н-18». С пронзительным свистом прилетели снаряды, со страшным грохотом разорвались слева вблизи от нас. Новые и новые выстрелы. Снаряды девяти орудий бушевали вокруг. Взрывом завалило выход. Блиндаж дрожал, гудел, сыпался песок. Каждый близкий разрыв вызывал содрогание вокруг и будто чем-то тяжёлым бил по голове. Вражеский снаряд угодил в угол блиндажа и обвалил стену. А в это время наши снаряды громили второй НП. Они поодиночке, не спеша, шли к врагу. Красная пыль чёрная струя дыма сзади — и снова в небо, покачиваясь, выплыло чёрное кольцо.

Когда наводчик записывал мелом на орудийном щите «Цель № 4 НП», не унимающийся Щербань пояснил:

— Це наша команда, ще один гол забила.

В это время к орудию подъехал «ЗИС-5». Из кабины вылез водитель Риза Фахрутдинов, подбежал к арттехнику Кириченко и доложил:

— Снаряды привёз, товарищ старший лейтенант, и вон ещё художника. — Показал он на пассажира, вылезавшего из машины.

Маленький Орешкин заметил солдатам:

— Смотрите, офицера какого-то не нашего на снарядах привезли. Приписной, из запаса, наверное.

— А почему ты знаешь, что из запаса? — Спросил Турдалиев.

— А потому, что лет ему уже под сорок будет и не такой он складный, как наши кадровые, что военные школы кончали. Выправка не та!

Приехавший направился к Кириченко, намереваясь, что-то спросить. Но в это время невдалеке стали рваться снаряды. Кириченко, крикнув свободных людей, побежал к машине. Командовать «Разгружай!» не пришлось. Каждый понимал, что надо делать. Быстро открыли борта машины. По двое стали брать тяжёлые снарядные ящики. Приехавший перекинул через плечо свой небольшой деревянный, плоский чемоданчик, вернулся назад к машине и вместе с кем-то подбежавшим, стал носить снаряды к орудию. Огневики доложили на НП, что подвезли боеприпасы, их разгружают, а, кроме того, были разрывы справа и сзади, но далеко- метрах в 250–300. Однако разрывы приближались к орудию. Осколки с визгом и шуршанием стали пролетать над головой, впиваясь в деревья, отсекая ветки. Вражеские звукометристы засекли наше орудие по звуку его выстрелов.

Чем ближе рвались снаряды, тем быстрее работали люди. От близкого разрыва, офицер, носивший ящики вместе с приехавшим, споткнулся, уронил ящик и упал; художник — на него, ударившись о ящик. Несколько мгновений они оба лежали неподвижно, соображая, очевидно, в чём причина падения, потом вместе вскочили, подняли ящик и донесли к орудию. Увидев, что левый рукав шинели рассечён осколком, художник поморщился, пощупал руку и, убедившись, что она цела, снова побежал к машине за своим незнакомым напарником. Перед ними двое солдат сгружали последний ящик. При взгляде на них сразу вспоминались кинокомики Пат и Паташон: один длинный, тощий, стягивал с машины ящик и клал его одним концом на плечо другому — маленькому, кругленькому. Глядя со стороны, нельзя было не улыбнуться. Это были неразлучные трактористы — Щербань и Орешкин. Увидев, что снарядов больше нет, офицеры посмотрели друг на друга. Один из них оказался врачом. Он взял приехавшего за руку и быстро отвёл в ровик. Как только спрыгнули вниз, прибывший сказал:

— Извините, не представился: Баженов Александр Владимирович, художник, корреспондент фронтовой газеты. Как видите, старший лейтенант. В прошлом до войны сотрудничал в Московском «Крокодиле».

— Жеребченко Пётр Григорьевич, полковой врач, как видите, капитан медслужбы, — ответил в тон Баженову его случайный знакомый, — в прошлом биолог из Сталине

— Значит врач. Вот- показал Баженов на рассечённый рукав, — чуть вашим пациентом не стал.

— Что ж бывает, бывает. В нашем деле на войне всё бывает. У человека руки золотые, чудеса ими творить может, а его железом, да по этим самым рукам…

— Я, собственно говоря, вашего командира ищу, — перебил эту невесёлую мысль Баженов. — Мне в редакции рекомендовали с ним познакомиться. Был в штабе полка, там сказали, он где-то на НП. Советовали подождать, но подвернулась попутная машина.