Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения) - [58]
Безусловно, самый яркий образ — это электронный мозг ХАЛ — 9000 из знаменитого фильма Стэнли Кубрика (и, соответственно, романа Артура Кларка) "2001: космическая одиссея". Беззлобный злодей (в фильме он даже говорит мягким, почти задушевным голосом — так уж постарались конструкторы) пошел на хладнокровное убийство человека отнюдь не вследствие бунтарского нрава и каких-то демонических "франкенштейновых" страстей. Просто компьютеру показалось, что люди на борту космического корабля ведут себя неразумно, например замышляют отключить ХАЛ совсем. И ХАЛ принимает меры предосторожности. Он искренне "хочет как лучше", беда только, что логика, система ценностей и установки компьютера кардинально отличаются от человеческих.
И все же к какому бы исходу не приводил конфликт человека и машины, трезвомыслящие фантасты солидарны в одном: вины на механических помощниках человека нет. Да и само понятие "вины" — очень уж человеческое. Виноват в первую очередь он сам, слишком понадеявшийся на творение рук своих.
В злой пародии на технократическую утопию — романе "Рояль механический" (1952, в русском переводе — "Утопия-14") Курт Воннегут уже ясно расставил все акценты. Вовсе не электронный супермозг ЭПИКАК-XIV — так и хочется сказать: Его Величество Эпикак Четырнадцатый! — захватил власть над людьми. Те сами ее отдали, причем добровольно. В придачу к тягостным обязанностям — думать, выбирать, принимать решения. Воннегут хлестко, беспощадно набрасывает приметы мира, где трудовой деятельностью заняты всего 10 процентов населения, а технократическая элита превратилась по сути в жреческую касту, прислуживающую новоявленному божеству.
Роман Воннегута — не обвинение компьютеру, разящие сатирические стрелы предназначены скорее для "своих" же… Ведь при всей своей невообразимой сложности ЭПИКАК начисто лишен таких качеств, как жажда власти, эгоизм, зависть. И хотя на сцене вроде бы вновь мелькнула оскаленная пасть Машины из "Метрополиса", теперь оскал уже не тот: при виде обленившегося, деградировавшего человечества Машина кривится в презрительной усмешке…
В цикле произведений о вымышленном кибернетизированном государстве Модеран американский писатель Дэвид Банч рисует общество, граждане которого вовсе не вытесняются и не закабаляются машинами просто потому, что сами неотвратимо превращаются в механизмы, элементарные винтики более сложной машины! Вполне подойдут на роль биореле или биотранзисторов гигантского компьютера и члены общества, изображенного советским писателем Севером Гансовским в повести "Три шага к опасности". Они живут в полностью изолированной от внешнего мира "нише", и все их мысли, желания и поступки предусмотрительно включены в программу функционирования государства-компьютера.
Что их ждет в конце?
Из-за кулис слышится реплика Станислава Лема: "Если компьютер создан для регулирования жизни общества, то кто будет регулировать этот компьютер?" Как он умеет задавать вопросы!..
В своих ответах писатели-фантасты единодушны: судьба общества, переложившего полностью задачу самоуправления на машину, предрешена — его ждет неизбежное духовное вырождение. Ведь с точки зрения компьютера, запрограммированного на поддержание общественного гомеостаза, все гениальные или хотя бы просто творчески одаренные члены общества, все "неконформные" его элементы представляют потенциальную опасность программе, ибо способны на непредвиденные мысли и поступки. И электронный контролер начнет изыскивать возможность устранения потенциальных нарушителей порядка…
Так, вероятно, поступит компьютер, который будет действовать по раз и навсегда вложенной в него программе. Ну, а если киберсистема в своем развитии эволюционирует до появления разума, тогда ей вообще, по-видимому, больше дела не будет до людей. И не станет она задумываться, вмешиваясь в человеческие проблемы, — задумываемся ли мы, нечаянно наступая на божью коровку?
Впрочем, еще до того, как может возникнуть опасность электронной тирании, новейшими достижениями кибернетики не преминут воспользоваться вполне реальные, из плоти и крови, претенденты на трон. В наше время одному управлять сложнейшим государственным механизмом — это значит неустанно следить, предотвращать, искоренять… А не нуждающийся в отдыхе электронный мозг идеально подходит на традиционную в научной фантастике роль Большого Брата!
Если "нелояльную" машину можно просто выключить, как в романе Кэйдина, то что делать с гражданами, которых, к примеру, не устраивает система частного предпринимательства или же хваленая буржуазная "демократия"? Можно, предполагает Станислав Лем в рассказе "Эдип", построить систему, которая способна улавливать "антиамериканские" мысли и настроения и сообщать "куда надо". А если такую систему соединить с датчиками, вживленными в мозг каждого члена общества, то с ее помощью можно осуществлять и карательные меры: человек, в мозгу которого едва успела зародиться крамольная мыслишка, тут же получает чувствительный удар током (рассказ Ларисы и Михаила Немченко "НМ"). Следующим шагом будет, вероятно, электронное моделирование капиталистического производства и совершенствование способов эксплуатации людей — такой вариант описан Анатолием Днепровым в сатирическом памфлете "Мир, в котором я исчез".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
ФАНТАСТИКАЕжемесячный журналСодержание:Александр Громов. ВСЕМ ПОРОВНУ! рассказРон Коллинз. БИЗНЕС ЕСТЬ БИЗНЕС, рассказАлек Невала-Ли. INVERSUS, рассказСергей Лукьяненко. КРЕДО, повестьВидеодром**Хит сезона***** Игорь Фёдоров. РАСПЛАТИЛСЯ? ПРОХОДИ! (статья)**Экранизация***** Дмитрий Байкалов. ЗВУКОВОЙ МАЛЬЧИК (статья)**Рецензии**Сериал***** Константин Дауров. МИР, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ БАРТ (статья)Пат Кадиган. ИСТИННЫЕ ЛИЦА, рассказИэн Уотсон. ОБЛИК УБИЙСТВА, рассказИэн Макдональд. УБЕЖИЩЕ, рассказДэн Симмонс. ВОСХОЖДЕНИЕ, повестьВл. Гаков.
Николай ГОРНОВ. УБЕЙ В СЕБЕ КОСМОНАВТАЯсно, что подобное предложение совсем не в духе нашего журнала. Однако на сей раз авторский взгляд вполне понятен.Борис РУДЕНКО. ЗАЩИТА СВИДЕТЕЛЯДействительно, такому убежищу можно только позавидовать!Шейн ТОРТЛОТТ. ЧЕЛОВЕК С НИЗОВЬЕВ РЕКИКто сказал, что проще всего уйти?Брэд ТОРГЕРСЕН. ПОМОЩНИК КАПЕЛЛАНАВот и еще одна инопланетная раса желает извести человечество под корень — конечно, из самых что ни на есть благородных побуждений.Антуан ЛАНКУ, Жесс КААН. НЕГАРАНТИЙНЫЙ ДЕФЕКТДа какая же это фантастика? Ситуация до боли знакома едва ли не каждому потребителю.Филип БРЕВЕР.
Елена ВОРОН. ПОВЕЛИТЕЛЬ ОГНЕННЫХ ПСОВЛюбопытно, почему современных фантастов так и тянет в лабиринт?Фред ЧАППЕЛЛ. ЛАБИРИНТ ТЕНЕЙНа этот раз троица наших давних знакомых дошла до номинации на Всемирную премию фэнтези. При том, что впервые мастер теней рискует своей репутацией.Дебора РОСС. ЧУЖОЕ СЕРДЦЕА что делать, когда нет своего? Остается одно — похитить чужое.Майкл АЛЕКСАНДЕР. В ОКОПАХВ Первую мировую, при артналете, солдат мог встретиться не только со смертью…Катерина БАЧИЛО. ПАН КРОЗЕЛЬЧИКЮСПопробуйте представить себе «параллельный» мир, где сам цвет является тайным знанием, а умение видеть его — редкой способностью.Альберт КОУДРИ.
Книга Михаэля фон Альбрехта появилась из академических лекций и курсов для преподавателей. Тексты, которым она посвящена, относятся к четырем столетиям — от превращения Рима в мировую державу в борьбе с Карфагеном до позднего расцвета под властью Антонинов. Пространственные рамки не менее широки — не столько даже столица, сколько Италия, Галлия, Испания, Африка. Многообразны и жанры: от дидактики через ораторскую прозу и историографию, через записки, философский диалог — к художественному письму и роману.
«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.