Четыре мертвые королевы - [11]

– Что? – переспросила она. Возле кровати с балдахином стоял, повесив руки вдоль тела, ее толстопузый советник. – Что ты сказал, Кетор?

– Королева Айрис умерла, моя королева, – повторил он, стараясь не смотреть на ее обнаженное плечо.

Эонийцы расставались с органическими костюмами только на время сна. Кора наслаждалась – если не сказать упивалась – ощущением свободы, которое дарила нагота. По эонийским меркам Коре явно не хватало скромности, но ее это нисколько не заботило. А сейчас и подавно.

– Нет, – сказала она. – Не может быть.

– Боюсь, это так, моя королева. Ее обнаружили в саду несколько часов назад.

– И врачи ее не спасли? – спросила она дрожащим голосом.

– Не успели, – ответил Кетор, уставившись в пол. – Когда они прибыли, королева уже была мертва.

Найти ключ к бессмертию не могли даже эонийские ученые, хоть они и пытались. Однажды.

Кора встала с постели и без тени смущения подошла к креслу, где лежал золотой органический костюм. Впрочем, и тот скрывал не много. Когда Кора надела его, золотая материя пришла в движение, обтягивая плавные изгибы ее тела. Камеристка Коры, молоденькая архейка, тоже была тут. По ее щекам расползлись красные пятна, а глаза были мутными от слез. Архейцев среди дворцовой прислуги было много, потому что они самые ответственные и трудолюбивые работники.

Кора взяла с прикроватного столика кулон с золотыми часами – подарок на коронацию – застегнула цепочку на шее и спрятала за воротник. Камеристка убрала ее густые черные волосы в пучок и закрепила на голове тяжелую корону. Пользуясь тем, что никто не видит ее лица, Кора зажмурилась и попыталась отогнать нахлынувшие эмоции.

– Как это произошло? – спросила она, немного успокоившись.

Айрис едва минуло тридцать; ее здоровье было таким же крепким, как и ее воля. Хотя она все детство провела на острове, вдали от эпидемий, которые часто вспыхивали на материке, ее организм противостоял любым местным вирусам.

«Я сплю, и мне снится кошмар, – подумала Кора. – Это все не по-настоящему».

Коре захотелось нырнуть под одеяло. Айрис не умерла, это невозможно. Айрис всегда будет здесь, как дворцовые стены, возведенные для их защиты. Ей нельзя умирать.

Кетор медлил с ответом, и она вопросительно на него посмотрела. На его румяных щеках не было следов слез.

– Ее убили, моя королева, – ответил он наконец.

– Убили? – Кора зажала рот рукой.

За всю историю Квадары ни одна королева не умерла в этих стенах насильственной смертью. Последнее покушение было несколько столетий назад, когда бушевали межквадрантные войны, а королевы свободно разъезжали по своим владениям. Но это было до Королевских законов. Теперь ступить за пределы дворца означало лишиться трона. Закон был принят не только ради безопасности королев, но и для того, чтобы они не поддавались влиянию народа. Ибо у недовольных самые громкие голоса.

– К несчастью, это так, – подтвердил Кетор.

Советник держался холодно и безучастно. Он тоже был эонийцем. Закон требовал, чтобы королевы выбирали советников и советниц из числа своих земляков. Только так можно сохранить самобытность квадрантов.

– Всевышние королевы! – воскликнула Кора, опираясь на столбик кровати. Кетор, уж конечно, простит ей проявление эмоций после такого потрясения. – Как?

Кетор откашлялся.

– Подробности весьма неприятны, моя королева, – сказал он и больше ничего не прибавил.

– Докладывай.

Айрис не стало. Не время себя щадить.

– Ей перерезали горло, моя королева.

С ее губ невольно сорвался приглушенный крик. Стало трудно дышать. Она закрыла глаза, чтобы обуздать эмоции и взять себя в руки.

– Кетор, что ты себе позволяешь! – ужаснулась камеристка.

Кора замотала головой. Советник просто сказал правду. Ведь он все-таки был эонийцем.

– Нет-нет, я сама спросила. Мои дальнейшие действия?

Еще немного – и ее оставят в покое. Тогда можно будет дать волю чувствам.

Скорбь. Коре еще не приходилось ощущать ее тяжесть. В Эонии внезапная смерть была большой редкостью. Благодаря передовым медицинским технологиям эонийцы жили долго, не зная ни болезней, ни старческих недомоганий. У людей с генетическими аномалиями жизнь была короче, но даже их смерть не была непредвиденной. В Эонии ничего не пускали на самотек. Кора будет править квадрантом, пока не умрет на девяностом году жизни, если, конечно, не отречется от власти.

– Я пришел пригласить вас в тронный зал для обсуждения судьбы архейского престола, – сказал Кетор.

Времени на скорбь нет.

– У королевы Айрис не было детей, – сказала Кора, и Кетор кивнул. Сколько бы мужчин ни приводили во дворец, ни один из них не пришелся Айрис по душе.

– Что будет, если наследница так и не найдется?

– Я не знаю, моя королева, – произнес он с возмутительным спокойствием. – Нас ожидают в тронном зале.

Она не подаст виду, что весть о смерти Айрис разбила ей сердце. Эонийцы не скорбят. Для этого нужны глубокие чувства. Эонийцы – народ сплоченный, но хладнокровный. Во главе угла у них логика и знание.

– Так чего же мы ждем? – сказала она.

Когда Кора вошла в зал, Маргарита уже сидела на троне. На ней было традиционное траурное платье ее народа, а лицо почти полностью закрывала вуаль. Коре захотелось побежать ей навстречу, но она заставила себя идти размеренным шагом. Стесса еще не пришла – должно быть, добавляла последние штрихи к маске смерти, которую луды наносили на лицо, чтобы почтить память усопших. Она вечно опаздывала на собрания, но сегодня Кору это не раздражало. В шестнадцать человеку еще рано сталкиваться с такими кошмарами.