Четыре цвета счастья: эльфийская сказка - [25]

– Люблю.

– Тогда почему… вернее не так… тогда зачем…

– Пока ты разберешься, о чем еще хочешь спросить, любовь моя, я успею выполнить твою предыдущую просьбу.

«О чем я хочу спросить?» – прорычала про себя Келебрин, ударяя кулаком подушку, на которой совсем недавно покоилась голова ее супруга.

Дверь скрипнула – Румер приготовилась разобраться в странных отношениях со своим супругом. К разочарованию девушки на пороге спальни замешкалась Вирана. Очевидно волна негодования, исходившая от Госпожи Имладриса, на миг парализовала горничную.

– Оставь там, – махнула рукой Келебрин, придя в себя.

Эльфийка послушно водрузила поднос на столик и поспешила уйти. В последнее время вся прислуга цитадели шарахалась от перепадов настроения Госпожи. Некоторые – особо словоохотливые – пытались шутить по этому поводу и жестоко поплатились. Владетель Кейран резко пресек подобное неуважение – ряды армии Финголфина пополнились «добровольцами» Авари.

– Ну а где же сам Господин? – подходя к столу прошипела Келебрин. – Сбежал, чтобы не пришлось врать… Сбежал.

Тонкие пальцы сжали высокое горлышко расписного кувшина – насечка на металле несмело поблескивала в свете зарождающегося утра.

– Вот ведь гад! – взвизгнула девушка и запустила ни в чем не повинной посудиной в дверь, что разделяла их с Кейраном покои.

Пару секунд в ушах Румер стоял жалобный звон, а потом из спальни Кейрана донесся его заливистый смех.

Келебрин опешила, но через миг подскочила к двери и заколотила по ней кулаками.

– Открой!

Не похоже было, чтобы Владетель Кейран ринулся выполнять ее требование. Узкий носок вычурной туфли Келебрин впечатался в дубовую дверь. Девушка зашипела сквозь зубы и отступила, тряхнула ушибленной ступней. И сделала это весьма вовремя – Кейран вышиб дверь со своей стороны.

– Любовь моя, ты же закрылась на засов, – укоризненно нахмурился он.

Келебрин пару минут смотрела на супруга непонимающим взглядом, а потом расхохоталась. Визгливым, нервным смехом.

– Вот, ведь дура! – всхлипнула она, утирая выступившие в уголках глаз слезы.

Пошатнулась, ощутив внезапный приступ головокружения. Внутри нее словно оборвалось что-то, и резкая боль родилась в пояснице.

Тут же сильные руки эльфа подхватили ее и прижали к груди, в которой гулким набатом колотилась сердце.

– Отпусти, – прошептала Румер, прикусывая губу от новой волны боли.

– Нет. Девчушка, разве ты еще не поняла, что я никогда не отпущу тебя?

– Мне больно, Кей. Это…

– Дитя?! – радостно воскликнул он, ощутив перемену в своей супруге.

– Рано еще…

– Все будет хорошо, – сухие губы прижались к ее виску. – Я сделаю так, что все будет хорошо.

Келебринкель сдалась – сил спорить не было. Она дико боялась этого момента и вот он пришел. Она спрятала лицо на груди мужа.

– Кей, мне страшно, – тихо призналась она, когда он уже уносил ее плохо освещенному коридору.

– Скоро боли не будет, любовь моя, – уверенный спокойный голос Кейрана баюкал ее, отгоняя неприятные ощущения на край сознания.

И правда, Румер смутно помнила последующие часы. Некий туман, дымка осеннего вечера, окутал ее. Она даже не поняла, что странный звук, на который так радостно откликнулся Кейран – это плач новорожденного полуэльфа.

Жаркие поцелуи супруга на несколько мгновений вернули Келебрин из призрачного мира полутонов, но едва он отстранился, говоря что-то неразборчивое, она утонула в зыбком песке забытья.

Вспышки света искрятся, слепя, заставляя прикрывать веки, и понемногу начинает казаться, что больше уже никогда не сможешь открыть глаза. Цвета исчезают, сливаются в серое марево, что клубится вокруг и укутывает мягкостью и теплом. Тепло остывает, уходит… тело замирает, теряет силы… каменеет. Остается лишь один звук – стук сердца. Единственное, за что можно держаться. Но и он затихает… удаляется…

Полет… степь, родные травы и холмы… горы, неприветливые, усыпанные снегом вершины… реки, вновь горы, лесы и луга… выжженная земля…

Серая пелена, застилающая взор, расступается.

Черный замок… отблески стали в свете луны… узорные стены… хрустальные витражи…пламя тысячи свечей…

Вкрадчивый голос, странный напев… манящий, ласкающий, но пугающий, взывающий к глубинам души. Предлагает покориться, отдаться, ничего не прося взамен. Страх сжимает горло, не позволяя закричать, отказаться.

Вновь серая пелена.

Новый полет… Манящий блеск на горизонте. Слепит, завораживает. Замираешь… падаешь…

Приходя в сознание, Румер Келебринкель различила силуэт супруга, сидящего на краю ложа.

– Кей, – прошептала она.

– Я здесь, любовь моя, – он сжал ее руку, возвращая Келебрин в мир Имладриса из водоворота неверных теней и размытых, блеклых красок.

– Кей, – повторила она, словно могла вспомнить лишь одно это имя.

Имя супруга, которое осталось единственной нитью, держащей ее вдали от серой завесы, то приподнялась, зазывая ее заглянуть в иной мир – сверкающий на солнце дворец из хрусталя и стали.

– Девчушечка моя, прости, – эльф прижался лбом к плечу Келебрин. – Я переусердствовал с чарами и едва не потерял тебя.

С трудом поднимая, словно окаменевшую руку, она коснулась волос Кейрана.

– Чары… – слово ничего не означало для нее.