Четвертое сокровище - [78]
— Большая честь познакомиться с вами, сэнсэй.
Годзэн выпрямился и взял сумку Арагаки. Они молча прошли через аэропорт. Годзэн попытался вспомнить удобные разговоры ни о чем, в которых так сильны американцы: «Как прошел полет? Бывали раньше в Сан-Франциско? Я уже много лет поклонник вашей каллиграфии». Но тридцатый сэнсэй Дайдзэн не походил на того, кому такие разговоры придутся по вкусу.
Выйдя наружу, Арагаки глубоко вдохнул теплый воздух и двинулся за Годзэном на парковку. Тот показал на свою машину — не подходившую, естественно, для транспортировки такой уважаемой особы, но арендовать лимузин Годзэн был не в состоянии. Он уже и так сильно потратился, сняв сэнсэю номер в гостинице в Сан-Франциско на три ночи по двести долларов.
Они ехали молча по оживленному скоростному шоссе 101 из аэропорта в город. Ладони Годзэна покрылись потом, так крепко вцепился он в руль. Когда показались небоскребы деловой части города и машина стала подниматься по холму, Арагаки произнес:
— Прекрасно. — Годзэн немного расслабился.
Они подъехали к отелю «Мияко» в Японском квартале. Годзэн провез сэнсэя в окружную, чтобы тот смог увидеть мост Золотые Ворота («Прекрасно», — вымолвил сэнсэй Дайдзэн снова.) Годзэн принес багаж наставника в фойе, где они, зарегистрировавшись, получили ключ от номера. Коридорный взял сумку и поехал с ними на лифте. У двери в номер Арагаки Годзэн поклонился и сказал, что подождет сэнсэя в фойе, пока тот освежится с дороги.
В комнате Кандо зазвонил телефон: то был Арагаки.
— Что мне делать теперь? — спросил он.
— Каково ваше впечатление о Годзэне?
— Нервничает, но искренний.
— Думаю, вы можете подойти к нему именно с этой стороны. Но если потребуется помощь, звоните.
Годзэн прождал почти час, когда наконец сэнсэй Дайдзэн появился в фойе. Годзэн опять поклонился и поинтересовался, хорош ли номер. Арагаки ответил кивком. Они сели в тихом уголке фойе.
— Спасибо за то, что вы связались с Кандо насчет Тушечницы Дайдзэн, — начал Арагаки. Это было его самое длинное высказывание с момента приезда.
— Не за что, пустяки.
— Нет, не пустяки. Я должен спросить вас прямо: что вы хотите в качестве вознаграждения за возвращение тушечницы в школу Дайдзэн?
Годзэн замялся.
— Хочу?.. Мне ничего не нужно, сэнсэй.
— Кандо сказал, что вы изменили свое первоначальное намерение вернуть тушечницу.
Годзэн почувствовал, как температура его лица повысилась на несколько градусов.
— Да, ситуация изменилась.
— Кандо проинформировал меня и об этом. Насколько я знаю, у сэнсэя случился удар.
— Сильный удар. Инсульт. Он больше не может говорить, и, похоже, не понимает, когда к нему обращаются.
— Расскажите мне подробнее о его абстрактных рисунках. Это не каллиграфия?
— Нет. Он может держать кисть и пользоваться ею, но в его рисунках не видно смысла. Некоторые черты напоминают элементы иероглифов или ключи, но как целое это — не иероглифы.
— Скверно, скверно, — покачал головой Арагаки. — На что они похожи?
— Трудно описать. Нужно увидеть своими глазами.
— Конечно, было бы неплохо. Поедем сейчас?
Годзэн сделал глубокий вдох.
— Да, сэнсэй.
Беркли
С колотящимся сердцем, покраснев, Арагаки заглянул в мастерскую сэнсэя Дзэндзэн. Поначалу он не узнал своего соперника — волосы его совершенно поседели, а всегда идеальная посадка уступила место неуклюжей, скособоченной позе. Арагаки тихо вошел внутрь и сделал шаг к столу, за которым работал сэнсэй Дзэндзэн. Увидев тушечницу, Арагаки глубоко вдохнул.
Сэнсэй Дзэндзэн повернулся на звук. Невидящим взором он посмотрел на Арагаки и вернулся к своей кисти и бумаге.
Тина вышла из электрички в центре Беркли и пошла за толпой к эскалатору Она оставила Киёми на несколько часов с матерью, чтобы самой съездить на занятия. Снаружи, на солнцепеке не по сезону побиралась спустя рукава кучка бездомных подростков; с ними, вывалив языки, сидела пара щенков. Кружки для подаяния у них были из бумажных стаканчиков ресторана «Большой глоток». Три седые женщины держали транспарант с лозунгом протеста: «Калифорнийский университет — создатель ядерной бомбы». Высокий белый мужчина раздавал листовки. Маленький афроамериканец продавал выпечку в пользу Церкви Ислама.
От университета Тина пошла к школе сэнсэя. Приятно прогуляться по свежему воздуху: спала она всего несколько часов, в основном — сидела с мамой, и, задремав в электричке по пути сюда, приехала несколько обалделой. Дойдя до школы сэнсэя Дзэндзэн, она увидела перед зданием машину Годзэна. Постучав, она вошла и позвала:
— Э-эй?
Из мастерской сэнсэя вышел Годзэн.
— Здравствуйте.
— Как сэнсэй? — спросила Тина.
— Нормально. Как и раньше, то есть. — Годзэн повернулся и посмотрел через плечо. — Я здесь вместе с другим учителем сёдо. Из Японии. Другая школа каллиграфии.
— Я просто хотела сообщить, что мне, вероятно, придется сократить время дежурства у сэнсэя. С мамой произошел несчастный случай.
— Мне очень жаль, — ответил Годзэн. — Конечно, вам следует заботиться о матери.
— Я все равно помогу ухаживать за сэнсэем. Только Не смогу уделять столько времени, как раньше.
Годзэн кивнул:
— Разумеется.
После небольшой паузы Тина спросила:
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…