Четвертое сокровище - [37]
— Пациенты, страдающие аграфией, теряют способность писать буквы алфавита целиком. Повреждения в их мозгу прервали проводящие пути, позволявшие им помнить, в каком порядке пишутся части букв. Было бы интересно, крайне интересно изучить этот случай с учителем японской каллиграфии. Мы могли бы сделать какие-то важные открытия. К тому же межкультурные исследования — сейчас самый писк. Это было бы превосходно, просто превосходно! Он согласился стать объектом исследования?
— Он не может говорить. Не знаю, может ли он вообще понимать, чтó ему говорят.
— Мы должны получить разрешение. Вы говорили с его врачом?
Профессор Портер закрыла маркер и вернулась к столу.
— Он как раз зашел в палату, но не думает, что сэнсэй сможет в скором времени общаться.
— Может, мне с ним поговорить? И нам даст разрешение кто-нибудь из родственников.
— Разрешите мне попробовать еще раз, — попросила Тина. — Врач сказал, что как только опухоль сойдет, некоторые функции могут восстановиться.
— Это правда. Хорошо. Занимайтесь, — быстро распорядилась профессор.
Сэнсэй Годзэн рассматривал Тушечницу Дайдзэн на свету. Камень играл, когда свет падал на поверхность под неким углом. Наставник отнес тушечницу в мастерскую сэнсэя Дзэндзэн и осторожно опустил на низкий столик. Открыв выдвижной ящик, нашел там новый брусок туши. Затем развернул верх тушечницы и положил ее на стол.
Из маленькой фляжки капнул на тушечницу несколько капель воды. Застыв на секунду в нерешительности, он словно бы размышлял, можно ли продолжать. Затем опустил конец брусочка в воду и начал медленно растирать тушь. Черная тушь легко натиралась, и вода постепенно чернела, будто бы тушечница проголодалась.
Когда тушь стала совершенно черной, Годзэн полюбовался получившимся небольшим озерцом. Он положил перед собой лист лучшей рисовой бумаги — его гладкая поверхность позволяла кисти скользить без всякого усилия — и грузом прижал ее к столу. Он выбрал кисть, сделанную вручную в точном соответствии с указаниями сэнсэя Дзэндзэн в одной из старинных японских лавок.
>Иероглиф «хо» состоит из ключа «крыша», означающего «строение», и иероглифа «яшма». Это сочетание можно интерпретировать как «место для ценных вещей», что впоследствии преобразовалось в «драгоценность», «сокровище». Черты должны быть четкими и непритязательными, ни в ноем случае не агрессивными и не буйными. Для написания используйте «нидзими» — «мокрые» черты, истекающие тушью по краям.
>Дневник наставника, Школа японской каллиграфии Дзэндзэн.
Годзэн опустил кисть в озерцо туши и подождал, пока пропитается нижняя треть кончика. Расположил кисть над листом и быстрыми, точными движениям» стал наносить тушь. Он выбрал для написания иероглиф «хо» — сокровище, — и когда все черты были нанесены, его сердце колотилось. Никогда у него еще не получалось так хорошо, никогда его каллиграфия не была столь живой. Почти такое же совершенство, как лучшие работы сэнсэя, — об этом даже невозможно было помыслить.
Он быстро почистил тушечницу и поставил обратно в футляр. Открывая ящик, чтобы вернуть футляр на место, Годзэн опять заметил старый конверт. Он поставил футляр в ящик и взял его. Непрочная лента легко отделилась от бумаги, когда он провел под ней пальцем. Внутри было письмо, датированное 10 июня 1977 года, — из детективного агентства «Сыскные услуги Кандо» в Киото и адресовано старшему наставнику школы каллиграфии Дайдзэн. То был подробный отчет о действиях детектива по установлению местонахождения женщины по имени Ханако Судзуки. Он установил, что она проживает в Сан-Фращиско. Ниже приводился ее домашний адрес и место работы: ресторан «Тэмпура-Хаус» на Пауэлл-стрит.
Годзэн взял отчет в мастерскую, где переписал имя и адрес детектива, а также имя и адрес той женщины. Затем вернул конверт на прежнее место под футляром тушечницы и принялся сочинять письмо частному детективу.
Интерлюдия
Сыскные услуги Кандо
Июнь 1977 года
Киото, Япония
Кандо считал, что он практически одного возраста с сэнсэем, — ну, может, на пару лет старше. По контрасту с его безукоризненно отглаженной белой рубашкой и профессионально завязанным галстуком сэнсэй был одет в помятую серую рубашку и широкие черные брюки, которые давно утратили всякие следы складок.
Детектив знал, что источником всех бед сэнсэя, скорее всего, окажется женщина. Наверное, у них был роман, причем она, без сомнения, замужем.
— Чем могу служить? — спросил он.
— Пропал один из моих учеников.
— Пропал?
Кандо наблюдал, как сэнсэй тщательно подбирает слова. Еще один признак любовной истории: сэнсэй долго решал, как описать свой опрометчивый поступок.
— Она регулярно приходила на занятия, три раза в неделю и так — полтора года. И вдруг перестала. — Сэнсэй перевел отсутствующий взгляд на лицензию в рамке, висевшую на стене за детективом. — Однажды она пропустила занятие. Это было впервые. Она не позвонила. А потом не пришла и на следующее занятие.
