Четвертое сокровище - [16]

Некоторые реагируют на биологическую обратную связь или гипноз, что помогает контролировать болевые ощущения. — Он отхлебнул пива. — А почему ты спрашиваешь?

— Моя мать этим болеет.

— Мне очень жаль, Тина.

— Да, дело дрянь, — заметила Джиллиан. — На самом деле дрянь.

Уиджи взял свой стакан, затем опустил, не отпив:

— Как далеко зашла болезнь?

— Трудно сказать. Она не говорит со мной об этом. — Тина помолчала. — Но, кажется, прогрессирует.

Уиджи покачал головой:

— Может помочь лечение стволовыми клетками[29]. Но метод разработают еще не скоро. Особенно если будут сокращать ассигнования на исследования или ограничат доступ к стволовым клеткам.

Джиллиан заговорила вновь:

— Я видела парня по телевизору, у которого был рассеянный склероз. Он сказал: самое лучшее, что можно придумать, — это курить траву.

— Я тоже об этом слышала, — заметила Тина.

— Точно так, медицинская марихуана, — сказала Джиллиан. — В Калифорнии легальна.

Тина посмотрела на Уиджи:

— Что ты об этом знаешь?

— Конечно, сейчас пока нет проверенных научных данных. И их не будет, пока марихуану не легализуют и фармацевтические компании не прекратят продавать ее с наценкой в тысячу процентов. Но вместе с тем есть до смешного очевидные доказательства того, что она приносит облегчение при симптомах спастичности и потери аппетита.

— Не могу представить маму курящей косяк. Это действительно помогает?

Джиллиан хлопнула ладонью по столу:

— Да. Тот парень поклялся.

— Но нужен рецепт врача или что-то такое, чтобы ее получить, ведь так?

— Рецепт? — Джиллиан усмехнулась. — Черт возьми, у меня с собой немного ганджи, если тебе нужно.

— Почему меня это не удивляет? — прокомментирован Уиджи.

— Все равно спасибо, — ответила Тина. — Вряд ли у меня получится даже предложить ей покурить травы.

— Эй, Уиджи, тебе нужно самому поговорить об этом с мамой Тины. Ведь ты же у нас чертов доктор медицины.

— Ты бы не звала меня так больше, а? — попросил Уиджи. — Конечно, я буду рад.

— Спасибо. Я тебе дам знать.

Когда Джиллиан потянулась за кувшином с пивом, Тина заметила татуировку сзади у нее на плече. То был японский иероглиф «луна» — гэцу. Сам темно-синий, а вписан в красный круг.

— Интересная татушка, — отметила Тина.

— Можешь прочесть?

— Это японский иероглиф «луна». А красный круг — это дзэнский знак энсо?

— Дай-ка взгляну, — попросил Уиджи.

Джиллиан повернулась и оголила плечо.

— Так и есть. Энсо.

— Что означает? — спросил Уиджи, разглядывая круг.

— Символизирует вечность, — ответила Тина. — Насколько я знаю.

— Вечная луна, — вставила Джиллиан. — В этом смысл всего. Вечный цикл жизни.

— Этот «энсо» напоминает мне нуль, — отметил Уиджи. — Не наступая никому на культурологические ноги, нельзя ли сказать, что этот знак скорее символизирует «ничто», а не «всё»?

— Это же дзэн, Уидж, — сказала Джиллиан. — Всё есть ничто. Правильно, Тина? Поправь меня, если что не так.

— По правде говоря, я не очень-то разбираюсь в дзэне. — Мистер Роберт нашелся бы, что сказать, подумала она. — Вроде похоже на дзэн. У тебя есть еще татуировки?

— Есть, но я не могу показать вам их здесь.

— Выпей-ка еще, — сказал Уиджи, наполняя ее стакан. — Мы заставим тебя показать их всему бару.

— Ну, для этого нужно будет выпить гораздо больше.

— Ты говоришь по-японски, Тина? — спросил Уиджи, наблюдая, как Джиллиан поправляет верхнюю часть своего туалета.

Тина не любила говорить по-японски ни с кем, кроме своей матери.

— Я понимаю, что мне говорит мама, — если, конечно, это не выходит за рамки второго класса японской школы. Могу сказать несколько слов в ответ. А ты? Ведь Крус — латиноамериканское имя, так? Ты говоришь по-испански?

— Судя по всему, так же, как ты по-японски. А как ты, Джиллиан?

— Что я?

— Какие-нибудь национальные оттенки в твоем происхождении?

— Я практически полностью англосаксонка. Среди предков были и шотландцы, но на их языке я почти совсем не говорю.

— А почему дреды? — спросил Уиджи.

— А в чем дело? Тебе не нравится?

— Этого я не говорил. Ты растаманка?

— К религии это не имеет отношения. Я не практикую ничего, просто иногда стучу в ритм, когда нравится музыка. Кроме того, я выглядела бы чертовски скучно, если б ничего с собой не делала. Была бы еще одной южно-калифорнийской белой девчонкой.

Тина коснулась одной из ее косичек:

— Как ты это сделала?

— Жуткая морока. Прежде всего…

Уиджи встал.

— Схожу еще за одним кувшином, пока вы туз о прическах.

— …Я заплела кучу косичек и обработала их перманентом. Затем сходила к стилисту, и та сплела их по четыре-пять вместе и закрепила гелем. Потом сделала начес. Это чистая пытка. Мне нельзя было мыть волосы три недели, чтобы плетение сохранилось.

— Ты с ними выглядишь здорово, — сказала Тина.

— Спасибо. Ты тоже так можешь.

Тина потянула себя за волосы, доходившие до плеч:

— Не знаю. Ты видела азиатов с дредами?

Джиллиан нахмурилась:

— Да вроде нет.

Вернувшись с пивом, Уиджи наполнил их стаканы до краев.

— Закончили о прическах?

— Я вот что хочу узнать, — сказала Тина. — Ответ на вопрос о Кахале и Гольджи.

— Господи, — вздохнула Джиллиан, — и охота тебе говорить о таких пустяках. Кстати, в чем там проблема с этими придурками?