Четверо отважных - [32]

Кренкель сел за свою рацию в 18 часов, сначала держал связь с островом Рудольфа, передавал каждые три часа метеосводки для самолета Чкалова. К концу суток он вышел на радиосвязь с самолетом.

Погода, как нарочно, испортилась. Опустился туман, пошел мокрый снег, над головой спустились сплошные низкие облака. День 19 июня начался при такой же гнусной погоде. Настроение у четверки полярников окончательно испортилось. В 5 часов утра Чкалов находился на полпути между островом Рудольфа и полюсом, и его маршрут пролегал в стороне от льдины, но вскоре Беляков сообщил, что Чкалов принял решение обходить область циклона слева, и, следовательно, летчики пройдут над льдиной.

Папанин с товарищами слышали только шум мотора пролетающего над ними самолета — и только. Увидеть его помешала сплошная облачность. Чкалов сообщал, что идет над облаками, над ними чистое небо, видимость отличная. Кренкель еще долго был на вахте и вел наблюдение за эфиром: ведь станция «Северный полюс» была последней советской точкой связи с самолетом. Прошло некоторое время, и Кренкель поймал радиограмму, передаваемую с самолета в Москву в Кремль: «Полюс позади. Идем над полюсом неприступности. Полны желания выполнить задание. Экипаж чувствует себя хорошо. Привет. Чкалов, Байдуков, Беляков».

21 июня радио Москвы сообщило о блестящем завершении перелета Чкалова. Четверо обитателей льдины восприняли его с радостью и чувством гордости: ведь в успехе перелета был также их личный вклад.

А затем из Москвы новая директива: обслужить второй трансарктический перелет самолета АНТ-25. Его экипаж состоял из командира самолета Героя Советского Союза М. М. Громова, второго пилота А. Б. Юмашева и штурмана-радиста С. А. Данилина.

Летчики вылетели из Москвы рано утром 12 июля. На льдине повторилась та же процедура подготовки обслуживания перепета. Разница заключалась только в том, что льдину уже отдрейфовало за 200 км от полюса, и, чтобы пролететь над нею, нетчикам надо было проложить маршрут по ломаной линии, а не по прямой на полюс. Правительство поручило станции «СП» официально зарегистрировать пролет самолета Громова над станцией, и Центральный аэроклуб назначил Е. К. Федорова спортивным комиссаром. Зимовщикам из Москвы сообщили, что экипаж Громова везет для них письма, газеты и посылки со свежими фруктами, рассчитывая сбросить все это с парашютом.

Вся четверка с особым нетерпением ждала этот рейс. Чтобы легче было обнаружить с воздуха лагерь, вокруг него нанесли яркой краской на льду большое кольцо. Медленно тянулись часы ожидания. Кренкель периодически объявлял товарищам, где проходит сейчас самолет. После того как летчики прошли остров Рудольфа, напряжение возросло. Досадное осложнение вызвал туман, неожиданно окутавший льдину и ее окрестности. В два часа ночи Кренкель принял радиограмму с борта самолета: «Привет завоевателям Арктики Папанину, Кренкелю, Ширшову, Фе-дорову. Экипаж самолета АНТ-25 Громов, Юмашев, Данилин». Кренкель немедленно ответил: «Взаимный привет советским орлам».

Истекло время когда самолет должен был пролететь над лагерем, но не было видно ни самолета, не слышно шума моторов. Видимо, Громов, оценив обстановку и перспективы дальнейшего полета, решил не рисковать и не отклоняться от генерального курса из-за плохой погоды, а пролетел от Рудольфа прямо на полюс, оставив станцию «СП» в стороне. Конечно, полярники очень расстроились, но обиды не было: они не могли осуждать принятого правильного решения. И они тоже искренне радовались, когда до них дошло известие о блестящем завершении полета Громова, установившего два новых мировых рекорда. О том, каков был в то время уровень передовой авиационной техники, можно судить по тому, что полет Громова продолжался 62 часа 17 минут. Кренкель с гордостью отстучал ключом корреспонденцию в «Правду» о том, что отныне на перекрестке всех меридианов открыт семафор.

Мировая пресса дала блестящую оценку перелетам Чкалова и Громова, не забыв отметить важную роль, которую сыграла при этом станция «Северный полюс».

Один из руководителей Американского института аэронавтики Л. Гарднер заявил в беседе корреспонденту ТАСС в Нью-Йорке: «Успех полета из СССР в США через Северный полюс свидетельствует, что Полярная область может быть использована для воздушного транспорта между континентами. Этот исторический полет не только вызывает чувство глубокого уважения к отважным советским летчикам, но также демонстрирует перед всем миром, что советские самолеты, моторы и аэронавигационные приборы являются непревзойденными»…

С тревожным волнением следили наши зимовщики также за сообщениями об обратном перелете в Москву со станции «Северный полюс» воздушного отряда Водопьянова, с нетерпением ждали передач об этом с полярных радиостанций и Московского радио. Их тревоги и волнения были вполне понятны. На самолетах находились их близкие друзья, а какие трудности и опасности выдвигает Арктика на пути самолетов, они совсем недавно испытали сами. Трудности перелета усугублялись тем, что машины были на лыжах, в таком виде их мог принять только ледовый аэродром на куполе острова Рудольфа, а дальше им надо было лететь, сменив лыжи на колеса. В те дни каждое утро Папанин, Ширшов и Федоров спрашивали Кренкеля: