Чет и нечет - [64]

- Зачем стоим? Пошли, - сказал Еркин Исабеку, опять по-русски, чтобы солдат понял.

Парни из десятого «А» не возражали, вид имели самый мирный, но, вопреки мирному виду, расступались всё шире, очищали место. Еркин видел: Исабек не хочет драки, солдату-москвичу она ни к чему, но теперь от нее не уйдешь. Люди не хотят - драка иной раз сама свое дело правит. И самый трусливый выходит тогда в судьи над храбрецами.

- Уж не испугался ли здесь кто? - подстрекал Кабиш.

Еркин понял: нет, не остановишь. Затосковал от внезапной догадки: слабак и пижон возьмет верх над первым силачом Чупчи. Иначе зачем бы шел сюда так легко, беспечно?

- Драться по-честному! - предупредил Еркин москвича.

Тот показал пустые руки - ни кастета, ни свинчатки.

- Один на один. Иначе… сами знаете наших ребят! - Володя обращался не к Исабеку - к Еркину.

Исабек растолкал подальше своих:

- Не подходите! - тяжело пошел на противника.

Еркину отчего-то влезло в голову: вся его жизнь может зависеть от того, победит сейчас или нет Исабек - родная кровь. Напрягшись, Еркин повторял про себя: «Победи, Исабек! Ты на родной земле! Победи! Победи! Если победишь, то… Если нет, то…»

Что он, Еркин поставил сейчас на Исабека, родича неповоротливого? Он и сам не знал, как это назвать. Исабек должен взять верх, хотя и не вернет победой в драке Амину. Все равно должен! Что-то жаркое поднялось в Еркине, не такое, как при беге. То чистое, а это - липкое. К горлу подкатило: «Победи, Исабек, родич мой!»

Кабиш противно захлебывался:

- Врежь ему! Врежь!..

Что случилось, никто не понял, не разглядел. Исабек нелепо подпрыгнул, рухнул на утоптанную глину школьного двора. Вскочил, бросился на солдата - опять тяжелым мешком брякнулся оземь.

Москвич весело покрикивал:

- Осторожней, аксакал!

Вот почему смело пришел, разговаривал вызывающе: знает какие-то тайные приемы. Сильную ручищу Исабека вывернул, встал над ним:

- Ну как? Поиграли? Хватит?

Исабек взревел:

- Пусти!

- Нет, ты скажи: хватит?

Все притихли и услышали снизу, от земли:

- Хватит…

Еркин чувствовал - будто он сам прижат к земле с вывороченной больно - зверски больно! - рукой: медлит солдат дольше, чем надо, наслаждается победой, тянет унижение противника.

- Пусти! - Еркин с красными кольцами в глазах подскочил к солдату.

Тот сразу отпустил вывернутую руку Исабека, похлопал по плечу Еркина:

- Старик, порядок!

Исабек поднялся, пошел прочь, не разбирая дороги.

Еркин с трудом вспоминал: что-то очень дорогое он поставил на родича своего Исабека. Поставил и, значит, потерял. Зачем он допустил родича своего до неравной схватки? Ведь угадывал: проиграет Исабек. Пускай не шибко умен - Исабек всегда верил в свою силу. Но теперь и его сила перечеркнута, высмеяна, уничтожена. Ты слабейший из слабых, Исабек!

Еркин про себя уже знал: «Я спокоен, я больше не сорвусь». Но оставалась, как осадок, злость.

Парни из десятого «А» восторженно выспрашивали москвича насчет хитрых приемов.

- Нет, не самбо. Я пользовался приемами японцев. Про каратэ слыхали? Нет, в Японии мы не жили - в Англии, но тренер был настоящий японец. Показал много жестоких болевых приемов. У нас в Советском Союзе - вы правильно назвали - учат самбо. Вообще-то, аксакалы, я бы мог с вами позаниматься. Но только с разрешения вашего учителя физкультуры. Учить буду не каждого. Каратист не имеет права передавать свое умение ненадежным ребятам. Короче говоря, ставьте вопрос перед своим начальством, а оно пусть топает к моему. Понятно, аксакалы?

Чабанские сыновья почтительно гудели: пойдем, договоримся…

Володя был доволен: и не думал прежде о кружке в школе, а ведь это прекрасная идея - возможность уйти из части вечером или в воскресенье!

Еркин практических размышлений Володи знать не мог. Он видел: победитель держится достойно, без похвальбы. Ловкий парень и умен.

Куда против него Исабеку! Вот только как назвать, как объяснить те минуты, когда москвич затянул унижение побежденного? Ведь не счеты из-за девчонки сводил! Пришел драться за другого, не рисковал, заранее знал: с любым один на один справится хитрым японским способом. Тогда зачем тянул позор Исабека, если Исабек не обидчик, не соперник, не враг - никто?

Еркин повернулся, пошел - не искать Исабека, сейчас это ни к чему. Просто пошел сам с собой.

Сыновья чабанов сначала отправили в школу солдата. Потом и они потянулись. Еркин один остался во дворе, никого не хотел видеть.

Из окон зала падали во двор полосы света. У крыльца чернел автобус, привезший солдат, лейтенанта, Машу. От автобуса потягивало запахом остывающего мотора: маслом, металлом. На крыльце показался лейтенант, поглядел по сторонам: что-то дошло до него, вышел проверить.

Ушел лейтенант - Вася выглянул, повел носом: Гавриловна выслала в дозор.

Еркин забыл, сколько уже стоит здесь. Недолго, пожалуй: он без шапки, а не замерз.

Он задумался только сейчас, хотя мог бы над этим думать гораздо раньше: будет ли счастлив каждый человек в той будущей хорошей жизни, какую он видел в степи, когда сильным, взрослым ехал на своем послушном вездеходе, входил усталый в теплый просторный дом?

Еркин привык к простому, разумному порядку своей будущей жизни. Нет, она не виделась ему беспечной. Она шла с зимними буранами, с летними обжигающими ветрами, с упорным трудом, с борьбой. Но в ней еще никогда не случалось того, что случилось с Исабеком.