Честная игра - [18]

Наклонившись, Юнна серьезно разглядывала свою подругу.

— Чувство чести, — сказала она. — Поверь мне, никогда чувство чести не было столь сильным, как в то время. Дружба между мужчинами… Ты говорила, что у них идиотские героини. Но убери их, забудь их, и что ты найдешь? Дружбу между мужчинами, которые неизменно благородны по отношению друг к другу. Это главная идея вестерна.

— Я знаю, — сказала Мари, — они честно дерутся, а потом — друзья на всю жизнь. Если самого благородного из них в конце концов не подстрелят, он жертвует собой под звуки дешевой музыки.

— Опять ты злишься, — сказала Юнна.

Она сняла салфетку, прикрывавшую экран телевизора, и вставила кассету.

— Но все-таки! — продолжала Мари. — Все именно так, как я говорю; все время одно и то же. Они скачут верхом точь-в-точь мимо тех же самых гор и тех же водопадов и такой же мексиканской церкви. И мимо тех же салунов. И воловьих упряжек. Неужели они никогда не устанут от этого?

— Нет! — ответила Юнна. — Они не устанут. Идея в том, чтобы снова увидеть то, что ты представлял себе… о чем ты мечтал, разве не так? Воловьи упряжки, что пробиваются вперед сквозь неизведанное, вопреки опасности. Будь это замечательный вестерн, второсортный или совсем плохой, все равно они знают, что должно быть именно так, и они горды этим, и, быть может, это дает утешение. Так я полагаю.

— Да, — сказала Мари, — да, возможно, это правда.

Но Юнна, войдя в азарт, запальчиво продолжала и заявила, что ты, мол, не права, когда являешься сюда и говоришь о повторах, о том, что все время одно и то же, и вообще… с твоими новеллами точно так же: одна и та же тема снова и снова, а теперь ты можешь задернуть шторы, через три минуты начинается.

Мари уронила одеяло на пол и чрезвычайно медленно сообщила:

— Думаю как раз сейчас пойти и лечь спать.

Заснуть было трудно. То они скачут галопом мимо Красной горы! Ха-ха! То играют в покер в Hon-key-tonk[34]… Они разбивают бутылки, девушки кричат. Лестница, ведущая наверх, скрипит и разлетается на куски!

Мари проснулась от звуков трубы и тотчас поняла: фильм добрался до момента, когда отважные герои сражаются в последнем форте, быть может, там сотворили что-то скверное с индейцами, — все, кроме тех, кто погиб, возможно, прощают всех. Теперь играют «Му darling Clementine»[35], и, стало быть, эта Клементина наконец поняла, кого она все время любила.

А теперь: Юнна выключает телевизор, перематывает ленту в кассете обратно. Она чистит зубы, ложится и не произносит ни слова.

Мари спросила:

— Хороший фильм?

— Нет. Но я все-таки сохраню его.

— Во всяком случае, «Му darling Clementine» мне нравится, — сказала Мари. — Эта мелодия повторяется у них всякий раз, но по-своему она хороша!

Юнна встала и закрыла окно, в которое залетал снег. В комнате было очень спокойно. Прежде чем заснуть, Мари спросила, могут ли они посмотреть этот вестерн как-нибудь в другой раз, и Юнна ответила, что, пожалуй, это возможно.

Туве Янссон В большом городе Финиксе [36]

После долгой поездки автобусом через весь штат Аризона Юнна и Мари прибыли поздним вечером в большой город Финикс и поселились в первом попавшемся отеле недалеко от автобусной остановки. Отель назывался «Маджестик» [37] — неуклюжее, тяжеловесное здание постройки двадцатых годов, с претензией на высокий стиль: холл с длинными стойками красного дерева под сенью пыльных пальмовых листьев, широкая лестница, ведущая ввысь, во мрак верхних этажей, ряд оцепенелых, обитых бархатом диванов… Все было чересчур большим, кроме портье, совсем маленького под венчиком седых волос. Он дал ключи от номера и бланки, которые надо было заполнить, и сказал:

— Лифт в вашем распоряжении еще двадцать минут.

Лифтер спал сидя, он был еще старше, чем портье. Он нажал кнопку третьего этажа и снова уселся на свой обитый бархатом стул. Лифт казался большой гремучей клеткой, украшенной бронзовым орнаментом; он поднимался очень медленно.

Юнна и Мари вошли в свой номер: неподвижная пустота заброшенного пространства, слишком много мебели… они легли спать, не распаковав вещи. Но спать они не могли; поездка на автобусе снова и снова проплывала перед глазами со всеми изменяющимися ландшафтами: пустыни и горы, окутанные снегом, безымянные города, белые соленые озера и быстротечность пребывания в том или ином месте, куда никогда больше не вернешься и где ничто не ведает об этом. А путешествие все продолжается и оставляет за собой, час за часом, долгий-предолгий день в серебристо-голубом автобусе «Грейхаунд»[38].

— Ты спишь? — спросила Юнна.

— Нет!

— Здесь можно проявить пленку. Я целый месяц снимала вслепую и не имею ни малейшего представления о том, что получилось.

— А ты уверена, что это правильно — снимать фильм через окно автобуса? Думаю, мы ехали слишком быстро.

— Да, да! — согласилась Юнна. — И скоро опять поедем. Но это было так красиво.

Они отдали проявить пленки, это должно было занять пару дней.

— Почему город так пуст? — спросила Мари.

— Пуст? — переспросил человек за стойкой. — Я об этом не думал. Но это, пожалуй, оттого, что большинство людей живет за городом и оттуда едет на работу, а потом обратно домой.