Честь воеводы. Алексей Басманов - [10]

Сборы воинов прошли удачно. Уже на другое утро более полутора тысяч конных ратников покинули имение Басманова в Воронцах и спешно помчались к Рязани. Воевода торопился до подхода орды достичь града и вместе с горожанами приготовить его к обороне. Алексею и это удалось. Орда ещё катилась по Правобережью Оки, а ратники Басманова уже заняли на крепостных стенах позиции. Едва расставив сотни, Басманов поспешил осмотреть стены. Они были деревянные, уже из тронутых временем сосновых брёвен с заострёнными концами. Местами заплот был настолько-ветхим, что, казалось, ткни копьём — и проткнёшь его. Осматривал Алексей стены с сыном и рязанским наместником боярином Тучковым. Посетовал:

   — За этим заплотом мы окажемся словно цыплята под решетом, когда на них налетает коршун.

   — Не успел я взяться за них. Всего первый год в Рязани стою, — пытался оправдаться боярин Клим Тучков.

   — Понимаю. Да надо что-то делать, — сочувственно отозвался Басманов. — Придётся подобрать весь строевой лес по городу и пустить его на укрепление стен изнутри. Думаю, не будешь возражать, боярин?

   — Как тут возражать, сердешный, — отозвался тот.

   — Да ты не беспокойся, батюшка, мы и так выстоим, — горел жаждой встречи с ордынцами Фёдор. — Не убегать же нам за каменные стены Москвы!

   — Выстоим и не побежим, — заверил Алексей сына.

До подхода орды Девлет-Гирея прошло два дня. И этих двух дней Басманову и Тучкову хватило, чтобы приготовить город к обороне. Были подняты на ноги все до единого горожане. Даже дети и старцы вышли на улицы. Они собирали камни и разбирали клуни, сараи, всё тащили на стену. Взрослые, мужчины и женщины, укрепляли стены, устанавливали котлы — варить смолу. Всем подросткам было наказано, как подойдёт орда и будет пускать стрелы, собирать их и охотиться за теми, кои будут пущены с горящей куделей, чтобы поджечь город. Вся Рязань превратилась в воинский стан. Басманов сам проверял готовность горожан и ратников отражать врага. Не забыл воевода и о том, чтобы отправить в Москву гонца.

Конные тысячи ордынцев прихлынули к Рязани двумя потоками. Они одолели Оку выше и ниже города, сразу оцепили крепость и до наступления сумерек пошли на приступ. Татары лезли на стены, словно саранча. Но их было чем смести в ров. Встретили ордынцев более трёх тысяч ратников. Они были хорошо вооружены, каждый имел щит, чтобы укрыться от вражеских стрел. Ратникам помогала тысяча простых горожан, которые бросали на головы взбирающихся по лестницам врагов камни, брёвна, всё, что принесли на стены за два минувших дня. Бой кипел со всех сторон города. То тут, то там на стену взлетали самые отважные татарские воины. Схватка кипела так, что, казалось, вот-вот ордынцы возьмут верх. Но всякий раз туда, где было особенно опасно, поспевал с бывалыми воинами воевода Басманов. Трупы врага опрокидывали за стену. Сотни ордынцев вместе с лестницами были повалены в ров. Побывал в этом рве и Басманов, но об этом он вспомнит потом.

Не одолев упорства рязанцев с ходу, татары ещё в течение трёх дней ходили на приступ. А прежде чем лезть на стены, метали тысячи стрел с горящей куделей, дабы зажечь город. Но им и это не удавалось. За четыре дня под стенами крепости накопились горы трупов татарских воинов. Но и ряды защитников стали жиденькими. Там, где стояли три воина, остался один. Может быть, Рязань не выстояла, но гонцы вовремя добрались до Коломны, и оттуда на помощь рязанцам пришла береговая рать князя Михаила Воротынского. Татары бежали, не принимая боя с московским войском. Князь Воротынский, подойдя к городу, был несказанно удивлён увиденным. Встретившись с Басмановым, молвил:

   — Как увидел горы трупов под стенами, так и подумал, что это мог сделать только Алексей Данилович со своими ратниками. Честь и хвала тебе, славный воевода. — И добавил: — Я тебя на Оку отдыхать больше не отпущу. Полно тебе сидеть в медвежьем углу. Такому воеводе, как ты, должно в Москве служить.

   — Моя служба отечеству только на поле брани, а не в Москве, — ответил Басманов.

Полоса приятных воспоминаний оборвалась. Полусотня выехала из сумрачного леса, и Малюта Скуратов сказал:

   — Скоро рассвет, Данилыч. Мы подъезжаем к селу Кудрищеву. Там и отдохнём до вечера. Сеунщики[9] наши готовят для нас тёплые избы.

Григорий Лукьяныч давно уже совершал свои походы только в ночное время. В этом он находил резон. Он был упорен в своей страсти к ночному движению даже тогда, когда это казалось невозможным. Его не останавливали ни лютые морозы, ни метели, ни проливные дожди, ни весенняя или осенняя распутица. Он видел в таком исполнении походов выгоду для себя и для воинов. В селениях их встречали днём хлебосольнее и теплее. Да и проще было выгонять из домов хозяев: переднюют в клунях, ничего с ними не случится, считал Малюта Скуратов.

За минувший долгий вечер и длинную ночь была пройдена половина пути. Ещё за две или три версты до Кудрищева Скуратов сказал Басманову:

   — На днёвке я тебе открою суть нашего вояжа, ежели не будешь хмелен, Данилыч.

Зная непредсказуемость поступков Скуратова, Басманов ответил с неким безразличием: