Честь дороже славы - [88]

Осада началась вечером. Спешившиеся черкесы, прошивая воздух градом стрел, паля из ружей наугад, приблизились к крепостной стене. Но ответные пушечные залпы картечью скосили несколько рядов атакующих. Неудачей окончилась и попытка ворваться в хоперскую станицу. Дулак-султан отступил на версту, в лес, а утром решил «выкурить» казаков, поджечь забор из бревен. Наверняка им на выручку выступят из крепости солдаты, и стремительным ударом конницы появится возможность ворваться в цитадель через открытые ворота.

Но жажда наживы сыграла с Дулак-султаном злую шутку. Когда факельщики стали поджигать палисад, из ворот крепости, по склону, лавиной неожиданно стекли две сотни донцов полковника Кутейникова, за день до этого прибывшие в крепость. Черкесская конница только подтягивалась к месту сбора, и атака казаков застала уорков врасплох. Сабельный бой смерчем пронесся по засеянному пшеницей полю. Сражение длилось почти до вечера, то затухая, то ожесточаясь с новой силой. Погибли лучшие воины Дулак-султана. Опасаясь подкрепления из крепости и прибытия новой партии донских казаков, он приказал поспешно отступать. А затем, дав волю негодованию, развернул войско на север и совершил набег на касайских татар, отказавшихся с ним воевать против русских.

3

Вся линия была охвачена пламенем войны. Одновременное выступление горских войск на ее левом и правом фланге было скоординировано черкесскими и кабардинскими вождями благодаря посредничеству Порты. Мартовская конвенция обезопасила турецкие владения и развязала султану руки. Не дожидаясь, когда Крым и Кубань будут очищены от российских войск, он целенаправленно усилил деятельность своего правительства на Кавказе. Прежде всего этому способствовало успешное распространение среди горских народов магометанства. Исламские проповедники, не жалея сил и даже жизни, беспрерывно вели агитацию в аулах, крепостях и княжествах. Они внедрялись в отряды, сопровождали воинов в походах, на равных участвуя в боевых действиях. Мулл безошибочно узнавали по общепринятой примете: масть их лошадей была только игреневой.

Если многие старейшины упорно отстаивали языческие верования и традиции, доставшиеся от пращуров, то молодые князья и уздени, алчные дворяне, прельщенные дорогими подарками и пиастрами, посулами турок взять кавказские племена под защиту, охотно клялись на Коране, принуждали свой люд принимать ислам. А поскольку духовным калифом всех правоверных признавался Абдул-Резак, то фактически султанская власть распространялась и на кавказских вождей. Люди смелые и опытные, они бы не стали собирать подданных в многотысячные войска и открыто вступать в смертельную битву с российской царицей, если бы не делали ставку на мощь османской армии. Откуда им было знать, малоискушенным в политических интригах, что Порта никогда не станет жертвовать своими сынами ради каких-то полудиких народов. Нет уж, пусть они сами сражаются с гяурами, убивают их, разрушают крепости и угоняют скот. Долг султана – воодушевлять единоверцев и укреплять свое влияние подачками среди тех, кто отстаивает интересы его страны. Чем больше увязнут русские на Кавказе, тем станут сговорчивей. Шагин-Гирея рассматривали в Константинополе как временную фигуру. Неоднократно брат хана, Батыр-Гирей, встречался с высокопоставленными турецкими лицами и искал у них поддержки, ссылаясь на то, что закубанцы и большинство соплеменников хотят видеть именно его на крымском престоле. И свои слова он подтверждал враждебными выпадами против Бахчисарая и русских, отказываясь подчиняться. Султан и рейс-эфенди держали этого наследника Гиреев на примете. Словом, Крым и Кавказ – это две чаши весов, зависимые одна от другой. И султан, готовясь к новой войне с Россией, старался ловко ими балансировать…

Записи в дневнике российского конфидента Александра Зодича.

«30 мая. Уже почти два месяца я на Кавказе. Положение весьма незавидное. Сначала меня привезли в лесное урочище, где скапливались кабардинские отряды. Князь Баматов, избранный дзэпщем[37], отнесся ко мне заинтересованно и пообещал содействие в приобретении нужного товара. За несколько дней я собрал весьма важные сведения. Признаться, было неожиданностью увидеть столько ратников. Командиры, их приближенные и многие воины отлично вооружены. Но всего сильней поразили меня лошади. Они, местной кабардинской породы, выведены естественным путем. Вероятно, в них смешалась кровь и арабов, и дончаков, и ахалтекинцев. Во-первых, лошади умны и поддаются дрессировке. Во-вторых, на редкость выносливы и резвы. Как уверяет приставленный к нам с Пьером толмач-турок, в сутки они могут отмахать сотню верст.

Да, я уже собрался было отправиться в Крым. Но мой слуга, этот неугомонный враль, ненароком познакомился с перебежчиком из русской армии, ротмистром Гуткевичем. Они разболтались, и предатель дословно передал кабардинцам выдумку Пьера. Езбаздук Канаметов, главный у кабардинцев по части разведки, с пристрастием допрашивал меня, выясняя, почему скрыл, что обучен врачеванию. Я, как мог, разубеждал его, доказывал, что это блеф. Да и Пьер покаялся в том, что черт попутал. Тем не менее князь заподозрил меня в шпионаже. Недаром заметил, что если бы не турецкий аттестат, то со мной поступили бы иначе.