Честь дороже славы - [76]
У Батоко восторженно заколотилось сердце, для него не могло существовать сомнений: только битва с урусами до полной победы! Он был совершенно уверен, что владетели, мудрейшие люди, примут это неотвратимое решение.
Но его ожидало разочарование! Когда после владетеля Тепсаруко из Малой Кабарды, оправдывающего русских за то, что снабжают его людей мукой и не препятствуют пасти скот в долинах рек, выступил Исмаил Темрюков, призвавший к мобилизации и всенародному восстанию против России, в зале поднялась буря! Сменявшие один другого владетели приводили противоположные доводы, то призывая к добрососедству, то настаивая на военных действиях. Настроение зала качалось, как стрелка маятника, пока не взял слово большой князь Мисост Баматов. Именно он был главным среди тех людей, к которым примкнул Алихан.
– Достославные князья! Последние десять лет в Кабарде не гаснет пожар войны. Погибают самые достойные уорки! Я думаю, многие помнят, как мы укрывались с вами в Эшкоконе, дальнем урочище, ожидая войско крымского хана. Но оно было разбито русскими, и мы поддались убеждениям почтенного валия и вернулись на Баксан. Потом был бой за Наур-городок, в котором старший князь потерял брата Кургоко. Наш союз с Крымским ханством прервался после избрания на трон Шагин-Гирея. Но это не совсем так! Нас связывает дружба с храбрыми закубанскими князьями, крымскими и ногайскими султанами, противостоящими в общей борьбе с кафирами. За нами стоит Оттоманская Порта. Вчера я получил срочное письмо от своего человека из Суджука. Русская царица и великий султан подписали особый документ, который подтверждает их прежний договор. Русских заставили вывести войска из Крымского ханства и с Кубани! Они убираются!
В зале раздался гром радости и воинственных криков! Подождав тишины, Мисост Баматов заговорил еще резче:
– Настал самый подходящий момент, чтобы объявить царице ультиматум. Мы, элита народа, должны поставить жесткие условия. Русские должны снести крепости и редуты, как это будет сделано на Кубани, и полностью вывести свои полки с нашей территории. На ее отказ мы объявим России войну! Больше нельзя терпеть унижения и обиды, братья мои! Нам обещает свою поддержку турецкое правительство. Настал час, когда каждый из нас должен делом, а не пустыми словами доказать, что значит для него кабардинская земля. Я всё сказал!
Полдня не смолкали споры, едва не доходившие до рукопашной. И трижды Батоко бросался к своему князю, когда тот выяснял отношения с представителем противостоящей группировки. В заключение валий предложил не торопиться с выдвижением ультиматума, так как это только озлобит российскую сторону. Его уважительно выслушали. Но, разъезжаясь, большинство владетелей подходило к Баматову и его сподвижникам, давая клятвенное обещание, что выступят единым фронтом против войск генерала Якоби.
Всю обратную дорогу Батоко представлял, как он будет сражаться, одерживая одну победу за другой, которые прославят его имя и принесут богатство. И тогда князь Алихан пожалует ему княжеский титул и наверняка доверит командовать своим войском…
6
Леонтий привел свой отряд в Черкасск ясным оттепельным днем. Тепло нахлынуло внезапно, впервые за всю лютую зиму. У заставы казаков остановили постовые. Выяснив, кто они и откуда, потребовали, чтобы сотник немедленно зарегистрировался в военной канцелярии. Порядки за последний год в казачьей столице ужесточились. Распустив подчиненных по домам, уточнив, где живет каждый, Леонтий назначил сбор через двое суток на майдане у Ратной церкви.
Айдан нес к родному куреню стремительно, точно понимал нетерпение хозяина. Из озаренных солнцем садиков и дворов тянуло сладким запахом нагретой вишневой коры. С ним мешался дух сена из выбранных наполовину скирд, лошадиного навоза, гарь дымящих труб. С верхнего края Черкасского городка доносились протяжные запевки кочетов. Вдоль улицы, по которой скакал Леонтий, перекатывался собачий брех. Таким родным окатило его душу, с такой силой забилось сердце, что он ощутил, как повлажнели глаза.
Дверь куреня была наполовину распахнута, и когда Леонтий взбежал по крыльцу, то сразу же ощутил знакомую горечь кизячного дыма и догадался, что разжигают печь. Он вытер сапоги о циновку и, пригнув голову, быстро минул сени. Мерджан, в суконном, вышитом орнаментом платье, в шерстяном платке, завязанном позади, ворошила кочергой чадящие уголья. Она оглянулась на шум шагов и воскликнула от нежданной радости:
– Ты?!
Он сильно обнял ее, высокую и гибкую, и стал бормотать ласковые слова, сам не слыша их, весь предавшись в этот миг сумасшедшему ощущению счастья. А Мерджан не переставая целовала его лицо, глаза, усы, щеки и тоже что-то сбивчиво шептала. Стоящими посредине горницы и застал родителей вбежавший Демьянка. Выглядел он старше своих четырех – и смышленым взглядом, и ростом. Растерявшись от появления незнакомого вроде бы дяденьки, он замер у двери и хотел было шмыгнуть обратно, но мать успела заметить его.
– Сыночек, батянюшка приехал! – освобождаясь из рук мужа, проговорила Мерджан. – Смотри, какой он у нас!
И подхваченный бессознательным чувством родства, мальчонка бросился к Леонтию, распахнув руки с красными от снежков ладонями, пронзительно закричал:
1774 год. Русские войска успешно добивают остатки турецкой армии на Балканах. Долгожданный мир не за горами. Но турецкий султан все еще не оставляет попыток переломить ход кампании в свою пользу и посылает верного вассала – крымского хана – в гибельный поход на Ставрополье. Регулярных частей в краю немного, но на защиту родной земли поднимаются терские казаки и насельники от мала до велика. В сражении на речке Калалы и при обороне Наур-городка казаки вместе с терцами наголову разбили десятикратно превосходящие силы крымцев… Читайте об этих захватывающих событиях в новом историко-приключенческом романе известного ставропольского писателя Владимира Бутенко!
1775 год. Екатерина Великая только что победоносно завершила войну с Портой и усмирила бунт Емельяна Пугачева. Но в Запорожской Сечи зреет новый мятеж, который готовит кошевой атаман со своими турецкими и крымскими союзниками. Неспокойно и в Европе: обострились отношения между Францией и Англией с началом борьбы Соединенных Штатов за независимость. Особая миссия выпала на долю русского агента Александра Зодича, действующего в Париже и других странах под именем барона де Вердена. Его отвага и рассудительность помогли спасти жизнь русскому полководцу графу Орлову-Чесменскому, бескровно решить вопрос о роспуске запорожских козаков и усилить позиции родной державы в Крымском ханстве и в Польше.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.