Честь дороже славы - [69]
Два года назад он получил назначение в Крым, где возглавил расположенные там войска. Благо и семья была неподалеку, в Полтаве. К прежним обязанностям вскоре прибавилось командование Кубанским корпусом. К тому же рескриптом императрицы было поручено управление политическими делами на Кубани. Не в открытых сражениях, а в скоротечных боях приходилось отражать ненавистников России, – крымчаков, закубанцев, отряды ногайцев и черкесов. По большей части не воевать приходилось Суворову, а мирить племена и орды, подносить щедрые подарки и писать ласковые письма отъявленным башибузукам. Политика не была мила его душе, выматывала силы. Жалобы на Суворова сыпались со всех сторон: крымский хан Шагин-Гирей возненавидел его за переселение с полуострова христиан, которые приносили львиную долю от своих налогов, генерал Райзер, своевольный и мстительный, обвинял его в доносах за излишнюю лояльность к магометанам.
Нелады с фельдмаршалом Румянцевым, сварливым и ограниченным воякой, побудили просить о переводе в другое место. Но глава Военной коллегии Турчанинов и Потемкин, всегда покровительствующий Суворову, почему-то медлили…
3
В пятом часу ночи Леонтий Ремезов вышел из здания офицерской казармы, где жил в одной комнатушке с сотником Куликовым. Необходимо было поднять казаков загодя, чтобы успели подготовиться к утреннему выступлению из крепости. Нещадно давил мороз. Прямо над головой висела тонкая скибка луны, а по краям аспидно-мглистого небосвода переливчато мерцали звездочки. Расчищенной дорогой миновав церквушку и гауптвахту, Леонтий зашагал вдоль комендантского, или шефского, дома. Появившись из-за угла, его остановил караул из трех драгун.
– Стой! Кто идет? – сипло окликнул унтер-офицер в высокой форменной шапке, выступив вперед.
Ремезов представился.
– Не дозволено приближаться к строению ближе тридцати сажен! Тут генерал почивает.
Неожиданно от крыльца, наполовину скрытого за горбиной сугроба, донесся насмешливый возглас:
– Генерал петухов любит! И не спит, а богу ужо помолился, да водой не облился…
И на каменистую площадку стремглав сбежал человечек в напахнутой на плечи шубейке. За ним метнулись рослый гусар и армейский офицер. Озадаченные драгуны и Леонтий замерли.
– Ваше превосходительство, не слишком ли холодно… – осторожно заметил офицер, палками держа коченеющие руки. В лунном освещении Леонтий разглядел профиль этого странного чудака и – обомлел.
– Держи кацавейку! – прикрикнул Суворов, сбрасывая с себя верхнюю одежду и бросая ее на руки адъютанта. На нем осталась одна светлая рубаха. – А вы, соколы, почто рты разинули?! Стать в строй на гимнастику! Ружья наземь! Четвериком – за мной!
Он припустил по дорожке легко, с прискоком, вращая при этом обеими руками. На ходу оглянулся, язвительно бросил:
– Экие увальни! Шагу!
Бежать было неудобно – мешали ножны, пристегнутые к поясу, и сумка с овсом, висевшая за плечом, но Леонтий, опередив драгунов, у соляного склада нагнал генерал-поручика, который замедлил шаг и повернул обратно. Сделав таким образом семь кругов, Суворов приступил к приседаниям. Этого потребовал и от служивых. После прыжков на месте, унимая учащенное дыхание, он окликнул Леонтия:
– Ты – проворник, вот и потри снежком спину, – и мигом стянул с себя рубаху. – Ты кто?
– Сотник Ремезов, ваше превосходительство!
– Так это ты гулебщиков водил?
– Так точно.
– Поглядим, какое почтение генералу окажешь…
Точно пудовые гири повесили Леонтию на руки. Со смешанным чувством озорства (оно, скорее всего, передалось от самого Суворова) и жалости он набрал пригоршню жесткого, как песок, снега и набросил его на костистую, узкую спину этого далеко не молодого мужчины. Суворов крякнул и рассмеялся.
– Наддай! До огня!
Зоркие глаза Леонтия, привыкнув к полумраку, различали выступы позвонков, впадинки между ребрами, шрам на правом боку. Но он черпал снег из сугроба и осыпал, натирал им, точно медный котел, тщедушное тело генерал-поручика. От его задубелой кожи едва заметно поднимался парок…
– Шубу! – потребовал наконец Суворов. И, накинув ее на плечи, быстро зашагал впереди адъютанта и охранников к комендантскому дому. Леонтий, проводив его взглядом, вдруг обнаружил, что ладони приятно горят, точно держал их над костром…
Утром взвод казаков, состоящий в полной боевой готовности, отрядили для встречи необычных гостей. Сотнику Ремезову, знающему ногайскую речь, и штабс-капитану Вострякову было приказано выехать навстречу делегации от касайской орды. Под седым небом мороз сдавал, вились мелкие снежинки. Султанский гонец, предуведомивший о приближении отряда, поскакал по следам своего коня в западную сторону. На окраине леса ожидали его многочисленные всадники. Суворовский адъютант и Леонтий, невдалеке остановив казаков, подъехали к татарам. На плечах воинов были толстые бурки, а родовитая знать выглядела иначе. Дорогие азямы, отороченные мехом куницы, меховые шапки со знаками отличия в виде металлических угольников и диадем, отделанное серебром оружие, породистые кони – всё свидетельствовало о достатке и важности этих направляющихся в крепость персон. Трое, одетые наиболее броско, держались обособленно. Несмотря на теплую приветственную речь порученца Суворова, которую Леонтий перевел не без труда, иноверцы оставались подчеркнуто сдержанны. Старший охранник представил Арслан-Гирея-султана, главу орды. Адъютант уведомил, что Суворов уже в крепости и готов принять его. Эти слова почему-то вызвали у Арслан-Гирея откровенное недовольство. Повременив, этот суровый и горделивый бородач, со смуглой желтизной кожи на лице, тронул своего иноходца, брякающего медными бляшками сбруи, и непреклонно объявил:
1774 год. Русские войска успешно добивают остатки турецкой армии на Балканах. Долгожданный мир не за горами. Но турецкий султан все еще не оставляет попыток переломить ход кампании в свою пользу и посылает верного вассала – крымского хана – в гибельный поход на Ставрополье. Регулярных частей в краю немного, но на защиту родной земли поднимаются терские казаки и насельники от мала до велика. В сражении на речке Калалы и при обороне Наур-городка казаки вместе с терцами наголову разбили десятикратно превосходящие силы крымцев… Читайте об этих захватывающих событиях в новом историко-приключенческом романе известного ставропольского писателя Владимира Бутенко!
1775 год. Екатерина Великая только что победоносно завершила войну с Портой и усмирила бунт Емельяна Пугачева. Но в Запорожской Сечи зреет новый мятеж, который готовит кошевой атаман со своими турецкими и крымскими союзниками. Неспокойно и в Европе: обострились отношения между Францией и Англией с началом борьбы Соединенных Штатов за независимость. Особая миссия выпала на долю русского агента Александра Зодича, действующего в Париже и других странах под именем барона де Вердена. Его отвага и рассудительность помогли спасти жизнь русскому полководцу графу Орлову-Чесменскому, бескровно решить вопрос о роспуске запорожских козаков и усилить позиции родной державы в Крымском ханстве и в Польше.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.