Честь дороже славы - [67]
– Гляжу, к седлу «косого» приладил. Сам добывал?
– Всей ватагой, ваше превосходительство.
– Зело похвально. Кто командир?
– Я! Сотник Ремезов! – отчеканил Леонтий.
– Пример для иных. Пнем сидеть – мхом обрастешь. Бездействие – смерть. А полевая забава глазомер вострит.
Полководец, чуть закинув голову набок, помчался дальше. Леонтий не сводил с него глаз, вспомнив рассказ отца о прусской войне, о храбром подполковнике Суворове, водившем казаков по вражеским тылам. Однажды с казачьей сотней они взяли прусский пикет, а поспешивший на выручку отряд вражеских гусар погнали вспять, преследуя до самой ставки короля Фридриха…
Между тем, объехав колонну, генерал-поручик круто развернул коня. За ним последовали Шульц и Тузлов. Суворов остановился во фронт колонне.
– Братцы-казаки! – звонким тенорком обратился он. – Послан я государыней проверить линию. На Кубани тихо, и край ваш не в огне. Да любого врага злей – Мороз Красный Нос. С умом – и он не страшен. Тулупы рядом рыщут. Знаю, бедны вы хлебом и фуражом. Обозы из Астрахани поспешают. Провиантмейстер депешу прислал, – Суворов помолчал и оживился. – Много знаком я с вашим братом. Пруссаков вместе били! Храбрости у донцов – на миллион, а дисциплины – на алтын. Это хищникам козырь! Сила богатыря – неустрашимость, быстрота и натиск. Покамест пуля летит, штык-молодец ужо ударит. И пика – его верная подруга! От своеволия вред товарищам и войску. Узда – у командира. Мощь воинства не во многом числе оного, но от содержания его в порядке и в научении. Коль крепок телом – и дух здоров, сердце в отваге. Мирное время приуготовлению к войне отпущено. О том и во сне помни. Не уставайте молиться… Да хранит Господь святую Русь и вас, удальцы. Ура!
Вдоль колонны прокатилось троекратное «ура», а Суворов пустил свою лошадь под горку, туда, где у казармы в каре были также построены драгуны.
Поздним вечером Леонтия вызвали в комендантский штаб. Полковник Шульц (видимо, по согласованию с есаулом) приказал ему с казачьим взводом поступить в подчинение ротмистра Рубина, командира охраны Суворова.
Ротмистр, на везенье, также оказался в штабе. В мундире тонкого синего сукна, в отливающем золотым шитьем доломане, ладно сложенный, он выглядел бы щеголем, если б не меховые сапоги на ногах и красный теплый кушак, завязанный на поясе. Черноволосый, с кудлатыми бакенбардами, гусар при первом знакомстве оставлял не совсем приятное впечатление: недоверчиво таращил глаза, говорил резко и в нос. Но, перебросившись с Леонтием двумя-тремя фразами, смягчился, стал держаться запанибрата. А выведав, что сотник участвовал в калалинской виктории и ранен в стычке с хищниками, предложил перейти на «ты».
– Холодина дьявольская! Черт бы побрал эту зимушку! От Астрахани скачем. Одна услада – кони лихие. И Суворов с нами. В сутки боле полусотни верст отмахиваем. Спина – колом. И ты, братец, уж не подведи! У каждого казака запасная лошадь должна быть сноровистой. А овса, сколько есть, весь берите!
– Когда выступаем? – осведомился Леонтий.
– Об этом ведомо, сударь, только Богу. Их превосходительство, генерал-поручик, – личность оригинальная, решает в минуту. Завтра сюда на аудиенцию прибудет некий мурза или ногайский султан. Сам черт их не разберет!
2
Еще лет тридцать назад, когда юный Суворов поступил в Семеновский полк мушкетером, императорская армия представляла собой скопище разрозненных и разномастных формирований. Российское правительство охотно брало на службу иностранцев, в большинстве – немцев. Среди этих людей современники узнавали «камердинеров, купцов, учителей, переодетых российским штабом офицерами». В каждом полку царило самоуправство командира. Русский солдат ничего не значил, от него требовалось только автоматическое выполнение приказов. Более того, по воле тех же офицеров-самозванцев нормой армейского порядка были признаны муштра и издевательство. Генерал от инфантерии Хрущев с горечью сетовал, что «уборка волос и щегольское одеяние первым предметом поставлялось. Узкая одежда и принужденные фигуры изнуряли. Чтобы на марше не гнуть колена, подвязывали лубки и, словом, так одевали, что ежели положить человека наземь, то никаким образом сам собою, без помощи другого встать не может. А в некоторых полках был сделан такой станок, в котором, чтобы прям был солдат, на несколько часов поставя, винтом завинчивали; когда на караул должно идти роте, то за сутки начнут убирать волосы, и, убравши, люди не могут спать иначе как сидя». А вот указание в уставе о конной экзерциции: «Каждому кирасиру и карабинеру надлежит как возможно стараться усы отращивать, которые б всегда в строях и караулах вверх подчесаны были; у кого же по молодым летам натуральных усов еще нет или от природы пустобород, то употреблять таким образом накладные».
Сверх всего, об истинной службе не ведали сами офицеры. Большинство из них были необразованны. С подчиненными обращались жестоко. Исправным командиром считался лишь тот, кто наказывал служивых. Палка была в таком употреблении, что, по словам современников, не проходило часа, чтобы не учинялись экзекуции. Невероятно, но многие офицеры не только не знали устава, азов строевой службы, но и были безграмотны. За них подписывались адъютанты!
1774 год. Русские войска успешно добивают остатки турецкой армии на Балканах. Долгожданный мир не за горами. Но турецкий султан все еще не оставляет попыток переломить ход кампании в свою пользу и посылает верного вассала – крымского хана – в гибельный поход на Ставрополье. Регулярных частей в краю немного, но на защиту родной земли поднимаются терские казаки и насельники от мала до велика. В сражении на речке Калалы и при обороне Наур-городка казаки вместе с терцами наголову разбили десятикратно превосходящие силы крымцев… Читайте об этих захватывающих событиях в новом историко-приключенческом романе известного ставропольского писателя Владимира Бутенко!
1775 год. Екатерина Великая только что победоносно завершила войну с Портой и усмирила бунт Емельяна Пугачева. Но в Запорожской Сечи зреет новый мятеж, который готовит кошевой атаман со своими турецкими и крымскими союзниками. Неспокойно и в Европе: обострились отношения между Францией и Англией с началом борьбы Соединенных Штатов за независимость. Особая миссия выпала на долю русского агента Александра Зодича, действующего в Париже и других странах под именем барона де Вердена. Его отвага и рассудительность помогли спасти жизнь русскому полководцу графу Орлову-Чесменскому, бескровно решить вопрос о роспуске запорожских козаков и усилить позиции родной державы в Крымском ханстве и в Польше.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.