Честь дороже славы - [65]
Затем сидел Потемкин у камина и посматривал на пляшущие языки огня, бросающие на лицо отсвет. Все проходит, и жизнь промелькнет, размышлял он, слыша мерный стук напольных часов. Лишь в делах и великих помыслах остается человек в памяти народа. Да, всяк печется о своем благоденствии и богатстве, но, как верилось, велено ему самим Господом отдать себя России. Тому приводил Потемкин множество доказательств. И, прежде всего, это была встреча с Екатериной, ее любовь и доверие к нему, соправителю и венчанному мужу. Он многое хотел сделать для Отчизны и многое уже успел. И своих единомышленников находил вокруг все больше…
И не ведал Григорий Александрович о том, что в этот декабрьский день, не по-зимнему теплый, хоперские казаки распахали целину у подошвы горы, на которой возводилась у Черного леса крепость. Потом заскородили они черную, слегка влажную землю и засеяли ее зернами пшеницы. И, выбившись из сил, глядя на возделанное поле и хмелея от запаха чернозема, повторили старинную русскую присказку:
– Живи, зерно, и плодись, а мы – с тобою…
Часть третья
1
Обильной снегами и на лихо студеной выдалась в предгорьях Кавказа зима одна тысяча семьсот семьдесят девятого года. Со Святок и до самого Сретения кружились, точно ведьмы на шабаше, одичалые басурманские вьюги. Великая степь и долины, придавленные тучными сугробами, цепенели в глухом безлюдье. Зато вольготней стало волкам – их косяки подбирались к заметенным валам крепостей, за много верст чуя запах варившегося в котлах мяса и дух лошадей. Временами линейцы устраивали на них облавы, разя ружейными выстрелами и отпугивая в дальние урочища. Но сгущалась тьма – и вновь окрестность будоражили бирючьи трубы, перекликаясь с завыванием бурана. От этого тяготила души неизбывная тревога, и невольно прислушивались новопоселенцы к шорохам и шуму ветра: не крадется ли в ночи шайка горцев? На линии такова доля: в любой час и минуту жди нападения!
В Ставропольской крепости на зимних квартирах наряду с драгунами Владимирского полка стояла донская казачья команда. Затянувшаяся непогода надолго задерживала обозы, доставляющие сюда провиант и фураж. Службу тянули впроголодь (в минувшем декабре в крепости Святого Павла по этой причине взбунтовались солдаты). Еще тяжелей приходилось лошадям. И донцы, деля свой и без того скудный паек, подкармливали их, донельзя отощавших. А сами, находясь в дозорах, при первой возможности полевали зайцев, выслеживали в лесу кабанов и косуль. Эти трофеи в значительной мере выручали кухарей. От ароматной похлебки с дичиной, пшенкой и чесноком не отказывались даже армейские полковники.
В подгорье, с восточной стороны крепости, обосновалась за палисадом – высоким забором из бревен с заостренными концами – новоявленная станица хопёрских казаков. Минувшей осенью, с приездом семей, частично завершилось их принудительное переселение. Там, в далеких родных местах, остались слободские хаты, угодья, отчие могилы. А здесь – безвестность, неустроенность и гибельная доля. Только есаулы да несколько расторопных удальцов успели загодя поставить избенки, в которых способно топить по-черному. Хотя и невелики они и сделаны на живую руку, но присадисты и кое-как удерживают тепло. Впрочем, командир полка Устинов своих домочадцев везти не торопился. Сопроводил сюда переселенческий обоз, откомандовал бабьим войском, покрутился малость в крепости и махнул аж в столицу добиваться для земляков привилегий. Да верилось в это с трудом. Всем было ведомо, сколь падок Конон Устинов на собственную выгоду.
Тремя порядками, с проулками, разбиты казачьи усадебки. Хаты маячат в разных концах, как шалаши на бахче. У остальных переселенцев – жилища под землей. Ладно бы служивые – народец тертый, но вместе с ними под накатом из бревен прозябали жены, старики да малолетняя детвора. Отправляясь сюда, тешили они надежду, что зима на юге будет нехолодной, как предыдущая. Ан бог не помиловал – вслед за ранним снегом жахнули морозы, и сковала землю лютовень. Недаром молвят: мерзлой роже да метель в глаза…
Казаки преимущественно находились в крепости, несли постовую службу вдоль дорог, были в дозорах или охраняли почтовых гонцов. А семьи дни и ночи коротали в подземельях, при дрожащем огоньке лучины. Благо дождались прошлым летом урожая, прежде чем ехать на чужбину. Питались из привезенных запасов. На свет божий выходили по необходимости. Спускались в хозяйственные землянки, где ютился скот, задавали коровам и овцам сенца или рубленой тыквы. Через единственные станичные ворота, обращенные к крепости, по лесной просеке пробирались к роднику за водой, в затишке жгли костры, стряпая щи или зерновую кашу. Лишь казачат-непосед ничто не могло удержать! Едва утихала пурга и проблескивало сквозь тучи солнце, они высыпали из станицы на берег Ташлы. Кубарем скатывались с горок, играли в чалку, натирали друг друга снегом, разбегались и скользили по плешинам голого, вылизанного ветром льда. Веселые крики далеко разносились в разреженном воздухе! Иногда самые смелые из них приближались к крепостным воротам и просили у караульных «чого-небудь покуштувыты». Надоедливых попрошаек прогоняли, но и бывало, что сердобольный солдатик одаривал куском воблы или твердой, как голыш, репой.
1774 год. Русские войска успешно добивают остатки турецкой армии на Балканах. Долгожданный мир не за горами. Но турецкий султан все еще не оставляет попыток переломить ход кампании в свою пользу и посылает верного вассала – крымского хана – в гибельный поход на Ставрополье. Регулярных частей в краю немного, но на защиту родной земли поднимаются терские казаки и насельники от мала до велика. В сражении на речке Калалы и при обороне Наур-городка казаки вместе с терцами наголову разбили десятикратно превосходящие силы крымцев… Читайте об этих захватывающих событиях в новом историко-приключенческом романе известного ставропольского писателя Владимира Бутенко!
1775 год. Екатерина Великая только что победоносно завершила войну с Портой и усмирила бунт Емельяна Пугачева. Но в Запорожской Сечи зреет новый мятеж, который готовит кошевой атаман со своими турецкими и крымскими союзниками. Неспокойно и в Европе: обострились отношения между Францией и Англией с началом борьбы Соединенных Штатов за независимость. Особая миссия выпала на долю русского агента Александра Зодича, действующего в Париже и других странах под именем барона де Вердена. Его отвага и рассудительность помогли спасти жизнь русскому полководцу графу Орлову-Чесменскому, бескровно решить вопрос о роспуске запорожских козаков и усилить позиции родной державы в Крымском ханстве и в Польше.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.