Честь дороже славы - [60]
Старая липа между тем поддавалась, и напил на стволе поминутно углублялся. Карл Петрович, запыхавшись, то и дело поправлял свои круглые очки. Но пред командиром не хотел показать слабости и, закусив губу, продолжал ритмично, туда-сюда двигать рукой. Наконец дерево покачнулось. Расторопно подбежавшие драгуны в несколько рук надавили на ствол. И высокая, в золотистой накидке из листьев красавица липа, прощально махнув небу верхушкой, рухнула наземь, с треском обламывя соседние деревья. Простора на поляне прибавилось.
– Не полагал, что придется мне в Кавказском краю валить лес, – добродушно признался Шульц своему соотечественнику. – А вы?
– Ja, gerr Oberst! Das Menschenleben hat vielen Überraschungen[24], – ответил лекарь со свойственной ему раздумчивостью и неожиданно по-русски добавил: – Важно то, что ты делаешь. Но еще значительней, чтобы службу исполнял хорошо… Как это по-русски… Mit Gefühl dienen…[25] Разрешите отлучиться в лазарет. Да и руки болят без привычки. Но свалили мы с вами эту великаншу мастерски! А я не перестаю удивляться казакам. Позавчера подстрелили сотника. Невероятно, он остался жив. И, думаю, есть шанс вернуться в строй.
Полковник в сопровождении адъютанта осмотрел участки строительства и лагерь, где ставились палатки. Вечерело. Из лесной чащобы стал наплывать туман. Шульц обошел будущую крепость по периметру, отмежеванному фортификатором. Почва здесь была несколько суглинистая, местами каменистая, а в иных местах выступали напластования желтого известняка. В любом случае, как решил Шульц, следует начать строительство с обозного сарая, конюшни и гауптвахты. Его немецкая натура требовала неукоснительной дисциплины. Необходимо возвести также дом для офицеров. А казаки и драгуны, закаленные на службе, перезимуют в землянках и палатках. Лес вокруг. Дровишек для костров предостаточно.
Приятель-хоперец ждал, пока Карл Петрович перевязывал Леонтия и давал ему пить из кружки декохт. Потом, осторожно ступая по бурьянцу, подошел к повозке, на которой покоился раненый. В сумерках лицо сотника показалось очень бледным и печальным. Он уже хотел было отступить, не тревожить собрата, но Леонтий сам его окликнул:
– Добрались, слава богу?
– Добрались! – ответил Николай и оживился. – Ну, ты как, казачок? Держисся? Держись, братка. Фершал, гляжу, дюже старается. Мудрый старичок. Он тебя поставит на ноги! А не сказывал, можно тебе ягоду-боярку? Мы когда деревья валили, набрал вдосталь. Вот принес в шапке.
Николай наклонился над повозкой, нашел в изголовье медную тарелку, из которой кормили Леонтия, и насыпал туда отвердевших на ветру ароматных ягод.
– Казаки мои работали? – спросил Леонтий.
– Всех немец заставил, – с неприязнью сообщил приятель. – С ног валимся. Хоть бы денек дал, аггел, очапаться. Как скотов, гнобит… И ты скажи, братка, пришли сюда, теплынь стояла. А теперича сырость холодная. Поганая погода. А придется здеся доживать. На тот год сулятся семьи привезти. Для того командира нашего Конона Устинова не сюда прислали, а при бабах оставили.
– То-то полк без командира.
– И слава богу. Не любит он нас. А почему? Из соседней станицы он, из Михайловской. С ними раздоры у нас из-за угодий. В турецкую войну служил Конон у Потемкина. Вот и продвинулся благодаря знакомству. А натурой Устинов злопамятен и самодур. Отец его из казаков геройством вышел в есаулы. Да и братья Конона ухи-ребята. А этот не в родню… Ну да, нехай живет, не чихает… Может, раздобыть тебе чего из провизии? Али чехоньку желаешь?
Леонтий движением головы показал, что ничего не нужно. Ему было нехорошо, но он не показывал вида. Да и отвлекался хоть как-то от постоянной жгучей боли.
– Ты приглядывай, сделай милость, за моим Айданом А то душа неспокойна… Да набери мне в гарнец воды ключевой. Тут, я слышал, солдаты говорили, под горой родник.
– Не сумливайся, братка. Как завтра отпустят, так и принесу, – повеселев, заверил Николай. – Что интересно… Леса вокруг скаженные, а тут, неподалеку, приглядели мы с казаками низину. Не дюже большая, но годная. Даст Господь, подержится погодка без дождей, вспашим и засеем. Чтоб на тот год урожай снять. Ежель подружимся с землицей, то и сердце успокоится… Ну, до завтрева. Не тужи!
– Рад стараться! – отшутился Леонтий и впервые за последние дни ощутил в душе надежду на спасение. Приход ли хоперца так повлиял на него, а может, попросту стали возвращаться силы?
Ночью туман поднялся. И Леонтий, проснувшись от холода, увидел за краем брезентовой крыши удивительной красоты небо. Полная луна стояла в зените, сияя за тонкой пеленой облачка. Такие же маленькие облака, словно раковинки из перламутра, где сплошь, где с прорехами, выложили небосвод. И между ними проступала фиолетовая бездна с огоньками звезд. Никогда прежде не видел Леонтий небо, убранное золотом и серебром. Ни малейшего движения не было в воздухе. И он, натянув на себя бурку, согревшись, долго не мог заснуть, озирая поднебесную даль. «Как жить хочется! – со спазмом в горле подумал Леонтий. – Жить не в богатстве, а как припадет. Ни на кого не обижаться, а прощать людей. Радость и невзгода идут дружка за дружкой, так устроено. Лишь бы видеть мир, слышать голоса, служить в полку или дома быть. Не разлучаться с Мерджан, матерью и сыном. Дай Господь помочи! И прости за грехи, прости за пролитую кровь… Такая участь ратников. Велел святой Георгий за землю родную стоять, потому и не поберег себя… Казаку так и положено. Увернуться сердце не позволяет!»
1774 год. Русские войска успешно добивают остатки турецкой армии на Балканах. Долгожданный мир не за горами. Но турецкий султан все еще не оставляет попыток переломить ход кампании в свою пользу и посылает верного вассала – крымского хана – в гибельный поход на Ставрополье. Регулярных частей в краю немного, но на защиту родной земли поднимаются терские казаки и насельники от мала до велика. В сражении на речке Калалы и при обороне Наур-городка казаки вместе с терцами наголову разбили десятикратно превосходящие силы крымцев… Читайте об этих захватывающих событиях в новом историко-приключенческом романе известного ставропольского писателя Владимира Бутенко!
1775 год. Екатерина Великая только что победоносно завершила войну с Портой и усмирила бунт Емельяна Пугачева. Но в Запорожской Сечи зреет новый мятеж, который готовит кошевой атаман со своими турецкими и крымскими союзниками. Неспокойно и в Европе: обострились отношения между Францией и Англией с началом борьбы Соединенных Штатов за независимость. Особая миссия выпала на долю русского агента Александра Зодича, действующего в Париже и других странах под именем барона де Вердена. Его отвага и рассудительность помогли спасти жизнь русскому полководцу графу Орлову-Чесменскому, бескровно решить вопрос о роспуске запорожских козаков и усилить позиции родной державы в Крымском ханстве и в Польше.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.