Червонные сабли - [73]

Все же Ленька настоял на своем и перешел в эскадрон. Махметка добыл ему коня, и дальше он ехал в седле. Серая вислопузая кобыла едва плелась, да и сам он, уставший от переживаний, - то и дело впадал в забытье. Так и ехал, уронив голову на грудь, держа поводья сонной рукой. Когда лошадь переходила через овраг или взбиралась на бугор, он просыпался и опять погружался в зыбкий сон.

Чудились Леньке сны один нелепее другого. Будто видит он Тоньку в белом платье невесты, с венчальными цветами на голове. Вдруг откуда-то взялся Врангель в черкеске, с кинжалом, подходит к Тоньке и говорит: «Хочешь, я тебя украду?» Тонька ничего не отвечает, а сама счастливо смеется. Тогда Врангель берет ее на руки и несет. Ленька гонится следом и кричит: «Тоня, не соглашайся, он буржуй!» Но Тонька не слышит. Обидно, хоть плачь! Ленька бежит за Врангелем легкими плавающими шагами, но догнать не может. А Тонька обняла Врангеля за шею и смеется. «Стой, гад!» - кричит Ленька, и тут Врангель обернулся к нему и говорит: «Устинов, к военкому!»

Ленька проснулся. Рядом на запыленном коне гарцевал адъютант комиссара Макошина.

- Слыхал, что тебе говорят? Живо в голову колонны, военком вызывает! - и сам пришпорил коня.

Ленька выехал из строя и поскакал следом за адъютантом.

Военком, усталый, серый от пыли, ехал шагом на своем Вихре, жеребце вороной масти. Ворот гимнастерки был расстегнут - всех измучила жара.

- Надо выбрать делегата на съезд комсомола в Москву, - сказал комиссар. - Посоветуйтесь с Байдой и с хлопцами, они лучше знают, кого надо выбрать. Времени остается мало, а до Москвы далеко, поэтому решайте вопрос в походном порядке.

Помчались вестовые по всем дорогам, где двигались войска. А оттуда группами и в одиночку спешили всадники, все в одном направлении. Съехались комсомольцы и сами удивились, как их много. Построились в каре и, не слезая с коней, открыли собрание. Когда было объявлено о причине сбора, кто-то крикнул:

- Устинова послать!

- Правильно! - подхватил Махметка. - Устинова давай!

Военком поднял руку, прося тишины.

- Устинова нельзя: он ранен, и его надо лечить.

- До свадьбы заживет!

- Нехай едет! Москва врачей много!

Из-за шума трудно было разобрать, кто что предлагал. Некоторые выезжали из строя и, вертясь на коне, выкрикивали каждый свое. Ленька, словно безучастный ко всему происходящему, сидел на своей лошадке и молчал. Ему хотелось одного - забыть пережитое, отдохнуть самую малость, а потом в бой, только в бой. За Сергея надо отомстить.

- Нехай другого выберут, - тихо сказал он Байде.

- Какие еще будут предложения?

- Нету. Устинова давай!

Байде ничего не оставалось, как приступить к голосованию.

- Кто за Устинова, прошу поднять руки!

Вверх взметнулись шашки и руки. Проголосовали дружно. Махметка даже сорвал карабин и бабахнул в небо, не зная, как еще выразить свою радость.

Нужно было соблюсти порядок и дать делегату наказ от бойцов. Байда обратился к Леньке, и голос его зазвучал торжественно:

- Дорогой товарищ! Вторая Конная дает тебе задание, которое не каждому по плечу. Ты поедешь в столицу Красной Республики. Твои глаза будут глазами Второй Конной. Смотри и слушай, слушай и запоминай, а когда вернешься, расскажешь про съезд комсомола. Передай московским рабочим привет и расскажи, как мы бьемся за свободу. И привези нам из Москвы пролетарское слово вождя... Все, Собрание считаю закрытым. Разобраться по эскадронам!

2

Надо было спешить в полештарм, чтобы получить документы на отъезд. Леньке дали свежего коня, двух «телохранителей» - Махметку и Сашко. Все трое поскакали вперед, и скоро их след пропал вдали.

В рейдовых частях уже было известно, что «в целях укрепления руководства Второй Конной армией» назначен новый командующий. Узнав об этом, Ленька огорчился и обиделся за Оку Ивановича. Почему отстраняют такого командарма? Ленька невольно почувствовал к новому командующему неприязнь. Кто может сравниться с Окой Ивановичем, который лично водит в атаку полки!

Нового командира Денька увидел в штабе армии и сразу же мысленно прозвал «усачом». Ничего не скажешь, усы у командира были красивые - черные, пышные. Только куда им до усов Семена Михайловича, которые видны за версту!

Можно было отправляться в дорогу, когда неожиданно пришла тревожная весть: врангелевская конница прорвалась на север и заняла станцию Синельниково. Путь на Харьков был отрезан.

Пришел Ленька к своему учителю и наставнику. Ока Иванович сидел на чурбачке и, словно ему нечем было заняться, точил саблю, пробуя жало на корявом пальце. Унылый вид мальчишки вызвал у Городовикова улыбку.

- У тебя получилось, как в том анекдоте. Пришел дядька на базар и спрашивает: «Квас есть?» - «Есть». - «Наливай. А сколько стоит?» - «Два рубля». - «Выливай». Так и с тобой: собрался в дорогу, уже и шапку надел, а тут опять раздевайся... Погоди денек-другой. Видишь, саблю точу? Отобьем у белых Синельниково, откроем тебе путь на Москву.

Показалось Леньке, будто за веселостью Ока Иванович скрывает свою печаль. Еще бы - армию создал, сколько врангелевцев переколошматили, а тут прислали замену. Вроде стал не нужен боевой командарм. Так думал Ленька, но ничем не выдал своих чувств. Только разве утаишь их от такого человека? Ока Иванович будто прочитан в душе у Леньки все его огорчения и тревоги: