Червонные сабли - [72]

Во время рейда Городовиков и его полевой штаб двигались то с Блиновской дивизией, то с дивизией Жлобы. Особому кавалерийскому полку приходилось наряду с охраной штаба армии вести ожесточенные бои, отражать налеты вражеской кавалерии. Армия могучей лавой разрезала тылы врага, двигалась вперед. И вот уже на пути укрепленное врагом село Малые Белозерки. Батареи занимали боевые позиции. Кавалерия изготовилась к решительному штурму. Настроение у командарма было уверенное. Огорчали потери, но без них не бывает. Жалко, что поздно прискакали с донесением о гибели разведчиков в имении Фальцфейна.

Сильно горевал о друзьях Махметка. Он возил с собой газетный листок «Красная лава» и, давясь сухими слезами, предлагал бойцам прочитать, как погибали его дружки. В заметке, озаглавленной словом «Бессмертные», говорилось о том, как разведчики эскадрона имени КИМ отстреливались до последнего патрона.

Мертвым слава, а живым идти вперед. И помчались в атаку красные конники. Сшиблись, зазвенели сабли, и закипела кавалерийская рубка. Тяжкий топот коней, скрежет стали, крики раненых, ржание коней - все смешалось в чудовищный гул боя, падали один за другим на землю разгоряченные тела коней и людей.

В Малых Белозерках захватили до полка пленных, много пулеметов.

Заняв село, конармейцы разбрелись по дворам и хатам, перевязывали друг другу раны, поили лошадей.

Махметка закусил чем бог послал и решил отдохнуть. Он зашел в клуню, крытую старой соломой, разгреб сено, чтобы поудобнее улечься, и неожиданно увидел сапог. Махметка хотел поднять его, но это оказалась чья-то нога. Торопясь, разбросал сено и увидел бородача-казака с серьгой в ухе. Неуклюже и растерянно солдат вылез из сена.

- Беляк, да? - спросил Махметка, обнажая свою кривую саблю.

- Отпусти, слышь, денег дам. - И казак потянул из кармана пачку царских рублей.

- Заховай свои деньги, гад. Давай оружие.

Казак снял с себя шашку и отдал Махметке.

- Винтовка где?

- Бросил.

- Почему?

- Я дизик... Хотел домой тикать.

- Патроны есть? - спросил Махметка и похлопал казака по карману ладонью. Услышав звон, он приказал: - Выворачивай карманы, давай патроны.

Вместе с кисетом, патронами, куском сахара и катушкой ниток казак вытащил круглое зеркальце с картинкой на обороте. Махметка сначала не обратил внимания на эту вещицу, потом стрельнул глазами на ворох добра - и даже в лице изменился, схватил казака за горло:

- Говори, где Ленька?

Солдат пучил глаза, бормотал в страхе:

- Не убивай, господин-товарищ. Детишек двое, совсем малые...

- Где Ленька?

- Какой? Ничего не знаю.

- Я тебе покажу какой!.. Это зеркальце моего друга, которого вы... Говори, где он?

Казак не знал, о ком идет речь. Но вот до него дошел смысл вопроса, и он переспросил:

- Мальчонка? В красных галифе?

- Он самый...

- Пытали его... Только не знаю, где он.

- Брешешь! А ну иди вперед!

Махметка доставил пленного в штаб, к Городовикову.

- Товарищ командарм, вот этот убил Леньку.

От волнения Махметка не мог толком объяснить, что произошло, показывал зеркальце и метался от одного командира к другому.

Наконец удалось выяснить: двоих красных разведчиков действительно пытали в контрразведке. Но куда они девались, никто не мог сказать. Потом нашли женщину: ее заставляли замывать кровь, и она мельком видела одного из разведчиков.

После долгих поисков и расспросов удалось узнать, что разведчиков бросили в подземелье старой церкви и придавили глыбой камня - похоронили заживо.

Когда открыли лаз и окликнули, никто не отзывался. И лишь спустившись в подпол на веревке, обнаружили полуживых разведчиков. В тяжелом состоянии был Сергей: враги искалечили ему руки. У Леньки была исполосована кинжалом грудь.

Одежда разведчиков еще хранила на себе следы огня после боя в поместье Фальцфейна.

Сергея так и не удалось привести в чувство, и его увезли в тыловой лазарет.

Махметка суетился вокруг сестры милосердия, подсказывал, как надо перевязывать, и только мешал советами, но не мог успокоиться. Сестра перебинтовала грудь Леньки крест-накрест, напоила его колодезной водой, и он устало открыл глаза.

- Где Сергей? - Ленька порывался встать, но ему не позволяли.

Горе и радость сковали Махметке язык, он хотел что-то сказать другу, но только моргал глазами и шептал про себя:

- Живой остался... Живой...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СИВАШ

Глава тринадцатая. КОММУНА НА КОЛЕСАХ

Славен красный наш род,

Жив свободный народ,

Все идут под знамена Коммуны!

Гей, враги у ворот!

Коммунары, вперед!

Не страшны нам лихие буруны!

1

После тяжелых, изнурительных боев Вторая Конная получила наконец передышку и шла походным маршем в район станции Апостолово.

Эскадроны следовали один за другим с большими интервалами. Прогорклая, удушающая пыль окутывала колонны, грузно проезжали пушки. Не спеша тащились обозы.

Вместе с санитарной частью ехал Ленька. Он сидел в колымаге с красным крестом на борту и, запыленный, с тоской смотрел по сторонам. Рука у него висела на перевязи, грудь была забинтована крест-накрест. Он просился в эскадрон, то и дело порывался встать с повозки, но его считали серьезно раненным и не отпускали. Однако Ленька чувствовал себя терпимо. За два дня пребывания на Каховском плацдарме его подлечили. Только в глазах стояла мука: сильно горевал он по Сергею, которого увезли в глубокий тыл, и не пришлось даже проститься с другом.