Чертовы котята - [40]

Первая жена Сюрьянена на время болезни наняла Ханну помогать по хозяйству, а после ее смерти та работала у Сюрьянена вот уже пятнадцать лет. Она не состояла на учете в полиции или психдиспансере, не бывала замужем, не имела детей. Ее отец давно умер, мать с сестрой жили в городке Пялкяне, Ханна редко навещала их. Ей явно нравился Юрий, но она не осмеливалась развивать с ним отношения. Лайтио не знал о ней вообще ничего. Именно таких людей я всегда подозревала в первую очередь.

Я перевернула колбаски: хотелось зажарить их до коричневой корочки. В Нью-Йорке я тосковала по обычной финской колбасе, мечтала устроить пикник с жареными колбасками и традиционным финским пивом. А приходилось довольствоваться покупными котлетами барбекю, вкус которых мне совершенно не нравился.

Я протянула поджаренную колбаску Юрию и поинтересовалась, надо ли горчицу. Он невидяще взглянул на меня. Мне даже пришлось повысить голос, чтобы заставить его что-нибудь съесть, иначе не хватит сил на обратную дорогу. Он равнодушно сжевал одну колбаску, я тем временем с удовольствием уплела две. Фаршированная сыром домашняя колбаска была одним из любимых блюд дяди Яри. Лишь повзрослев, я поняла, какими лакомствами мы с дядей питались — жареный окунь и щука, заячье жаркое, филе лося. Дядя Яри любил готовить то, что сам добыл на рыбалке или охоте.

Я предложила Юрию прогуляться к месту предполагаемого строительства ресторана с обзорной площадкой. Я так и не могла понять, зачем Давид Сталь оставил мне эти чертежи. И не уставала поражаться планам Сюрьянена: он хотел совершенно законным путем присвоить общественные земли. Вряд ли Давид интересовался этим просто так. Уж конечно, он знал причину жгучего интереса Гезолиана к этой территории.

Мы подошли к скалистому берегу, вскарабкались на валун. Наверху кружили чайки, темная каменная гряда уходила за линию горизонта.

— Я бы хотел оставить после себя что-нибудь замечательное. Картину, на которую будут смотреть тысячи людей, или такой дом, чтобы казалось, будто он создан самой природой. А какую память о себе хотела бы ты? — неожиданно спросил Юрий.

— Даже не думала об этом. Как-то не планирую войти в историю.

— В Гугле о тебе можно найти лишь упоминание, что когда-то ты окончила Академию частной охраны в Куинсе. Даже фотографии не будет.

— Ну и ладно.

В кармане звякнул телефон: пришло сообщение. Я взглянула на экран: «Когда приедешь посмотреть наших котят? Фрида очень смешная, она научилась залезать под ковер, кусает кошку-маму за хвост и меня за руку. Я получила девять с половиной баллов за контрольную по Закону Божьему, бабушка очень рада. Каждый день катаюсь на лыжах. Ваномо».

Мною снова овладело беспокойство за сестру. Интересно, Саара умеет стрелять? Многие деревенские с раннего детства ходят с родителями на охоту и учатся обращаться с оружием. Не удивлюсь, если в доме Хуттуненов хранится целый арсенал. Надо бы выяснить этот вопрос до Пасхи.

Куда направится мой отец после освобождения? Его родители давно умерли. Может, поедет к сестрам. Как мне рассказал двоюродный брат отца Кари Суурлуото, с которым мы созванивались пару раз, одна из них живет в Тиккурила, другая в Ювя. Кари даже предлагал встретиться. До сих пор я отвергала это предложение, но сейчас меня мучило желание узнать о планах отца. Старший констебль Ниило Рямя так и не ответил мне по электронной почте, может, я написала на неправильный адрес?

— Теперь тебе легче? — поинтересовалась я у Юрия, когда мы подходили к его «ягуару».

Он не ответил. Когда мы были у машины, навстречу выскочила красивая немецкая овчарка и принялась радостно прыгать вокруг, приветствуя нас. Юрий резко отпрянул.

— Ты боишься собак?

— Такие собаки стояли на службе у милиции в Воркуте. Однажды, когда мы не послушали приказа остановиться, на нас натравили собак. Одна перекусила ногу Петру, он до сих пор хромает.

Юрий вытянул руку, пытаясь отгородиться от собаки, но она подумала, что с ней просто играют. К счастью, женский голос позвал пса, тот с извинением взглянул на нас, махнул на прощание хвостом и убежал.

— Поведешь машину? Я могу позвонить Макконену, он живет здесь недалеко, по пути. — Юрий протянул мне ключи с брелоком, на котором был изображен тот же зверь, что и на капоте автомобиля.

— Кто такой Макконен? — спросила я, тщательно отряхнув от снега ботинки и усаживаясь на водительское место. Никогда раньше Юрий не пускал меня за руль.

— Продавец оружия. Приятель Паскевича.

Юрий захлопнул за собой дверцу, я завела мотор, и тот мгновенно заурчал, словно огромная кошка. Машина казалась совсем новой, хотя счетчик показывал, что она прошла порядка тридцати тысяч километров.

— Как это тебе удалось купить такую машину?

— Выиграл. Это вышло случайно.

— Как это — выиграл? — спросила я, но Юрий вместо ответа заговорил в мобильник:

— Привет! Ты дома? У меня к тебе дело. Нет, я не хочу говорить по телефону. Можно к тебе заехать?

Я завернула во двор деревни Дегербю. Из динамика на площади лился блюз, на стенах домов до сих пор висели рождественские украшения, хоть на дворе давно стоял март. Я зашла в местный ресторан, взяла пару свежих булочек с корицей. В свое время Моника заказывала такие для «Санс Ном» прямо из пекарни. За столиком у стены сидела группа мужчин, потягивая пиво из высоких запотевших кружек. Я подошла к игровым автоматам, опустила монету и неожиданно выиграла двадцатку. Но решила больше не искушать судьбу, хотя белокурая хозяйка заведения приветливо улыбалась мне, поощряя продолжить.