Чертово яблоко - [20]
В Рождество Андрей Гаврилыч с супругой и Стенькой были приглашены в гости к Якову Дмитриевичу. (Теперь уже как родня). Дом у Артынова был купеческий, каменный о двух этажах. Нижний был нежилой, в нем располагались некоторые вещи Якова Дмитриевича и завезенные для продажи товары. В верхнем, на пять окон, находились жилые комнаты, с кухней и непременной русской печью, снабженной широкими полатями, где любили полежать дети Артынова, да и сам он (крестьянская косточка) иногда сюда забирался, особенно в долгие зимние ночи.
На второй этаж вела крутая деревянная лестница. Неподалеку от дома Якова Дмитриевича находился Чистый пруд, гордость всего села, так как вода в пруду действительно была весьма чистой и отменной для питья.
Стенька захватил в Угодичи и тальянку, но за праздничным столом он посидел недолго и вышел с гармонью на улицу. Вот где настоящее веселье! Здесь — вся молодежь. Парни и девки ходили по улице попарно, причем одна пара за другой, и каждая везла за собой саночки. Получался довольно длинный поезд, подле которого, с обеих сторон, шли «добры-молод-цы», высматривая невест.
Стенька поглядывал на девиц с равнодушным видом: почему-то в глазах его стояла Настенка, которую он выбрал на посиделках. И сам не понимал, как это получилось: шел к Ленке, но в последний момент ноги, казалось, сами завернули к миловидной сероглазой девушке. И всего-то посидел на ее коленях с пяток минут, но теперь все парни и девки узнали о суженой гармониста. Ведь не зря же парни на посиделках не торопятся идти к девкам: мнутся, топчутся, забавляются играми, поют озорные частушки, но садиться на колени к девкам не спешат, чтобы не выказать своей симпатии…
А пока же Стенька шел за длинной вереницей саночников и явно скучал. Дойдя до Никольского конца, он развернул тальянку и заиграл частушки, нарушившие ритуальное шествие. Одна из девок тотчас подхватила:
Подхватила другая:
Третья:
И тут вступил насмешник Стенька:
Но Стеньку тотчас отбрили:
Ну, как такое Стенька мог стерпеть!
Хохот на все Угодичи!..
Глава 6
АЙ ДА СТЕНЬКА!
После гулянки Стеньку уложили спать на полатях: теплое, блаженное место в зимнюю пору. Он тотчас уснул чугунным сном, и проспал бы, наверное, долго, если бы утром в комнату, где уже чаевничали Яков Дмитриевич и Андрей Гаврилыч, не вбежал запыхавшийся вотчинный писарь Василий Павлович Горохов.
— Беда, Яков Дмитрич! Бывший бурмистр Тихонов Николай Григорьич выкрал отпускной акт покойного барина и решил передать его наследнику, Алексею Васильевичу Карру.
— Да то ж беда всем крестьянам! Были вольными хлебопашцами, а станем опять крепостными. Какой же мерзавец этот Тихонов!
— А может, только слухи? — спросил Андрей Гаврилыч.
— Истинная правда! — перекрестился писарь. — Он еще неделю назад мне намекал: «Давай-де выкрадем отпускную, а племянник нам тыщу рублей отвалит». Я, конечно же, отказался, а тот дурачком прикинулся. Пошутил-де. Однако ему не поверил. Черное дело вознамерился содеять Тихонов. Думаю, сегодня он вручит отпускной акт новому барину.
Яков Дмитрич побледнел. Сколь сил он приложил к освобождению крестьян и вдруг всё псу под хвост.
— Где вручит?
— Только что на санях к Ростову поехал. А на кой ляд ему в Ростов ехать, когда в Рождество все по домам сидят? Никак, с грамотой к наследнику нашего старого барина подался. Не зря, поди, третий день у купца Емельянова проживает. Скумекали?
Зажиточные угодичские крестьяне знали, что наследник бывшего их барина водил дружбу с именитым ростовским купцом.
Яков Дмитрич сорвал с колка[31]полушубок.
— Надо настичь мерзавца!.. Санька! (Санька спал в соседней горнице). Проснись, сынок… Беги за бурмистром Иваном Курмановым. Живо!
Санька Артынов, подросток лет шестнадцати, выбежал из избы, а Стенька пружинистым прыжком спрыгнул с полатей.
— На санях не догнать, дядя Яков. Надо верхом на добром коне мчать… Батя, у нас Гнедок проворный. Дозволь!
— Бери, Стенька, — тотчас согласился Андрей Гаврилыч. — Только коня не запали. Коль настигнешь, задержи подлеца, а писарь и Курманов на санях подъедут. С Богом![32]
Николай Григорьич Тихонов, бывший бурмистр Угодич, житель деревни Воробылово, ехал в Ростов напрямик, зимней дорогой через озеро Неро. Дорога была накатанная, благо две недели не было метелей, и на душе у путника было благостно. Уже подъезжая к городу, его сани обогнал какой-то верзила без шапки и в распахнутом овчинном полушубке, но всадник не помчался к Ростову, а развернул быстроногого коня и схватил лошадь Тихонова за уздцы.
— А ну стой!
— Да ты чего, милок? — ошалел Тихонов, высовывая из воротника тулупа испуганное лицо.
