Чёртово дерево - [39]

* * *

Уэйлин пересек вестибюль гостиницы, роняя капли воды на ковер и потом на пол кабинки лифта. Зайдя в свой номер, он стянул с себя мокрую одежду и швырнул ее в ванну. Он переоделся в сухое, но по-прежнему зуб не попадал на зуб, так он промерз. Тогда он выпил стакан коньяка и спустился вниз, чтобы ощутить то, что Кэйрин называла «пульсом гостиничного холла».

Было уже поздно, и в холле почти никого не было. За окошком сидел кассир, какая-то женщина говорила по телефону, какой-то толстяк читал газету. Уэйлин уже направился было в бар, как вдруг понял, что это тот самый толстяк, который ехал с ним в подземке. Уэйлин снова посмотрел на него — толстяк спрятался за газетой. Черный зонтик стоял прислоненный к креслу.

Уэйлин решил проверить, не слежка ли это. Он поднялся вверх. Когда он вернулся с плащом, перекинутым через плечо, толстяк по-прежнему сидел в кресле и читал газету. Уэйлин подошел к окошечку кассы, разменял пятьдесят долларов и с небрежным видом выскользнул на улицу. Швейцар услужливо подскочил к Уэйлину. Уэйлин попросил поймать такси. Когда за Уэйлином захлопнулась дверца машины, он посмотрел: толстяк сидел в кресле и читал газету. Такси тронулось, и Уэйлин оглянулся еще раз. Толстяк не пошевелился, но два больших седана, стоявших напротив отеля, тронулись с места и поехали следом. Уэйлин попросил водителя объехать квартал кругом. Такси повернуло, две машины повернули тоже. Тогда Уэйлин попросил водителя повернуть сперва направо, а затем налево. Машины не отставали.

Водитель начал нервничать; Уэйлин объяснил ему, что он побился об заклад со своими друзьями, что оторвется от них в такси, но водитель, похоже, не поверил. Уэйлин попросил высадить его в Йорквилле. Когда такси остановилось, Уэйлин быстро выскочил и попытался затеряться в толпе. Спрятавшись за стендом с газетами и журналами, он посмотрел, что делают преследователи. Обе машины остановились. Из каждой вышли по двое мужчин в плащах и разошлись в разные стороны. Когда один из них проходил мимо стенда, Уэйлин явственно услышал, как в кармане у него трещит включенный уоки-токи. Уэйлин смешался с людьми, покупавшими газеты и сигареты. Он снова промок. Пришлось зайти в переполненный кафетерий и сесть за столик у окна спиной к улице.

Он сидел и размышлял, кто мог позволить себе такую дорогостоящую затею: шпик в метро, две машины, четыре агента с уоки-токи. Вряд ли это была полиция. У той могли бы возникнуть подозрения после встречи с наркоторговцем, но им не составляло труда обнаружить, что Уэйлин не принял сделанного ему предложения. А может, это люди наркоторговца? Он вспомнил газетные истории о похищении богачей с целью выкупа, но отмел эти мысли в сторону. Похитители действовали бы не так грубо.

Кофе, выпитый им в кафетерии, был очень жидким. Уэйлина охватила вялость. Он подумал было, не позвонить ли Кэйрин, но решил, что не стоит. Он знал, чем это кончится. В последнее время она говорила с ним по телефону холодным, ироничным и чужим голосом. Хватало и того, что его преследовали в Иорквилле дождь и сыщики. Услышать такую Кэйрин было бы уже чересчур.

* * *

Мы разговаривали с Кэйрин о сексе и злости. Она призналась, что для нее эти две вещи неразрывно связаны. Она чувствует, что, если мужчина хочет ее, она должна по возможности осложнить ему жизнь. Вот почему у нее всегда длинные ногти, объяснила она, — чтобы царапаться.

Она вспоминает, как ругались ее родители. Однажды ее отец заорал что было мочи: «Да любая шлюха в Денвере лучше тебя в постели!» Мать парировала: «Рада слышать, что у тебя еще встает хоть на денверских шлюх!»

* * *

Она сказала, что хотела встать и позвонить ему прошлой ночью. Ей не давала уснуть смесь напряжения, неудовлетворенности и возбуждения. Если бы она нашла меня и занялась со мной любовью, ей удалось бы легко уснуть. Для Кэйрин секс — что-то вроде наркотика. Она постоянно твердит, что я скован в сексе, так что ей тоже приходится симулировать холодность, чтобы не испугать меня. Из-за этого она чувствует себя женщиной викторианской эпохи, которой приходилось скрывать свою страстность, чтобы не прослыть развратной. Она обвиняет меня в том, что я хочу, чтобы она была абсолютно пассивной, ни о чем не просила и при этом с готовностью отдавалась мне в любую минуту, когда мне этого захочется.

Она считала своей главной задачей заставить меня полностью отказаться от самоконтроля в жизни и в сексе. Она говорит, что я бесстрастен и сосредоточен только на себе, что я не способен на подлинные гнев, радость или печаль. Наверное, я утратил эту способность за время жизни на чужбине, говорит она. Как будто эта способность была у меня раньше.

* * *

Снизу позвонил портье и сказал, что пришел посетитель.

— Он сказал, что вы его ждете, мистер Уэйлин.

— Да, я его жду.

Лысоватый, слегка сутулый мужчина лет сорока с лишним вошел в комнату и нерешительно протянул руку.

Уэйлин пожал ее.

— Я хочу, чтобы вы готовили для меня и для моих друзей, — сказал он.

— Понимаю, сэр.

Он посмотрел на Уэйлина:

— Хотите ознакомиться с моими рекомендательными письмами?

— Можете мне их оставить. Но если хотите, расскажите вкратце, где вы работали.