Чертов узел - [4]
«Приватизация! Приватизация!» Телевизор включишь — какой-нибудь дундук с экрана молча глаза пялит: считается — лечит, короче, у всех мозги съехали…
Скатилось за горы весеннее солнце. От усталости дневного перехода, от запахов реки и трав, от удушливых испарений навоза кружилась голова. С модельной прической, еще не потерявшей укладки, в модной рубахе с темными разводами пота, в белых кроссовках, артистически высокий и широкоплечий, Виктор смотрелся как нечто враждебно-чужеродное всему тому, что его окружало. Казалось, от него веяло беспечностью вальяжного, вечно веселящегося города.
— А у меня все по-прежнему! — вздохнул Алексей.
— Вижу!
— Только Светку с детьми отправил к матери… Свиноматок дикие кабаны перетрахали, потомство пошло злющее, прожорливое, у иных даже подшерсток появился… Тут боишься, как бы самого не сожрали, за детей и вовсе страшно… Чего же мы здесь сидим? Заходи! Вот и чайник закипает, — вскочил он.
— Погоди, дай отдышаться, — Виктор скинул рубаху, повесил ее на забор.
Его тренированная мускулатура была покрыта излишним слоем жирка. Но тридцатисемилетнего мужика это не портило. — Я ведь второй день к тебе добираюсь… От Толика тебе привет.
Алексей кивнул, ткнул носком сапога в высунувшееся из-под забора рыло и спросил наконец:
— Что там менты? Не нашли кто убил? — не дождавшись ответа, кивнул на свиней. — Голодные твари… Ох, и влип я с этой арендой. Хотел воли, а попал в кабалу. Так-то вот! И продать хозяйство не могу, и бросить жаль — сколько трудов и денег во все вложено… Прав был Алик: налегке жил, штанов приличных не имел. Так и надо в наше время, — он помолчал и добавил тише, — в этих местах.
В доме пахло перепревшей картошкой. Старая побелка закоптилась, по углам висела паутина, и только на окне на легком сквозняке шевелилась занавеска, всем своим видом напоминая, что здесь когда-то жила женщина.
— Я все про себя да про себя, — проворчал Алексей. — Ты-то как?
— Хорошо! — понимая, что интересует товарища, усмехнулся Виктор. — С Людкой расстались навсегда… Еще зимой. А я уволился. Заявление кладу начальнику на стол, а у того глаза на лоб: уверен, что вот-вот издательство станет собственностью коллектива. — Гость хмыкнул, мотнул головой и в упор взглянул на товарища: — Возвращаюсь на Байсаур, выхожу, так сказать, на новый виток своей жизни.
Выгоревшие до белизны брови Алексея поползли вверх:
— Не понял… Ты надолго?
— Хотелось бы навсегда, но это невозможно!
Алексей выругался отрывисто и приглушенно:
— Ну и ду-рак! Уж если колонией не смогли выжить, один — пропадешь…
— Помолчал, задумчиво глядя в сторону, тряхнул головой: — А я сбегу при первой возможности и навсегда: это уж точно!
— Куда? — усмехнулся Виктор.
— На Север! В Россию!.. Рос-сия! — слово-то какое, — в глазах Алексея блеснули фанатичные огоньки: — Мог бы — прямо сейчас ушел и свиней угнал бы. Но к северу все перевалы непроходимы для моего хозяйства.
Остается одна дорога, — он кивнул по течению реки, на юг, — а там председатель, участковый, аренда, суверенитет. Все, что есть в районе, — по местным понятиям — принадлежит здешней власти. Обложили, гады, загнали в угол! Всем дай, всех накорми… Говорят мусульмане свинину не едят… Брехня! На халяву сало с салом жрут и в запас просят!
Чай в заварнике напрел. Алексей придвинул гостю кружку и замер вдруг с чайником в руке:
— А хочешь, я все тебе отдам? Живи. Если сможешь — когда-нибудь рассчитаешься. Не до прибылей. Бери! Лишь бы своему все досталось, а не здешним псам! — не дождавшись ответа, он грустно кивнул, поставил жгущий пальцы чайник на стол. — Чудишь! В одиночку здесь или озвереешь так, что начнешь мочить всех подряд, или попадешь в кабалу как в капкан.
Бежал бы, пока ничем не связан.
— Куда? — опять насмешливо взглянул на него Виктор.
— На Север! — с пафосом произнес Алексей.
— В отличие от тебя, я знаю Север не понаслышке: и в России работал, и по Сибири поездил. Россия всегда была родным своим детям хуже мачехи: там можно жить, если только ты какой-нибудь армянин или негр. К тому же, здесь народ добрей и отзывчивей: среди ночи в любой дом постучи — поднимутся, чаем напоят, спать уложат на лучшем месте… Попробуй постучись так в России. В лучшем случае пошлют… А то и обухом по тыкве… Алик нормально с местными жил и со всеми ладил, — Виктор расстегнул рюкзак, достал бутылку водки.
— Недолго прожил, — пробурчал, взглянув на иконы, Алексей…Впрочем, неизвестно еще, как мы…
Виктор вспомнил голое тело на каталке, грубый шов от паха до горла, квадратики присоленной кожи, ошкуренные с ран и сохнущие на картонках.
Он мотнул головой и заговорил, разливая водку по стаканам:
— Левая рука у Алика — вся изрезана, на правой казанки сбиты — явно отбивался от ножа, а свой так и не вытащил, не верил, что могут убить. Ему ткнули в живот и провернули лезвие. Дыра — с пятак. На спине против сердца — четыре дырки и еще несколько нераскрывшихся ран — уже мертвого кололи. Кто-то, очень пугливый, это делал, боялся, если не добьет — то Алик его кончит.
Виктор на мгновение умолк, уставившись в одну точку остекленевшим взглядом:
— Там, в морге, санитарка, — то ли из русских, то ли обрусевшая татарка — старая, прокуренная, сморщенная, как сушеное яблоко, говорит нам:
Первая половина XVII века. Русские первопроходцы — служилые люди, торговцы, авантюристы, промысловики — неустрашимо и неукротимо продолжают осваивать открывшиеся им бескрайние просторы Сибири. «Великий Тёс» — это захватывающее дух повествование о енисейских казаках, стрельцах, детях боярских, дворянах, которые отправлялись в глубь незнакомой земли, не зная, что их ждет и вернуться ли они к родному очагу, к семье и детям.
Дойти до конца «Великого Камня» — горного хребта, протянувшегося от Байкала до Камчатки и Анадыря, — было мечтой, целью и смыслом жизни отважных героев-первопроходцев. В отписках и челобитных грамотах XVII века они оставили свои незатейливые споры, догадки и размышления о том, что может быть на краю «Камня» и есть ли ему конец. На основе старинных документов автор пытается понять и донести до читателя, что же вело и манило людей, уходивших в неизвестное, нередко вопреки воле начальствующих, в надежде на удачу, подножный корм и милость Божью.
1610-е годы. Только что закончилось на Руси страшное десятилетие Великой Смуты, избран наконец новый московский царь Михаил, сын патриарха Филарета. Города и веси Московии постепенно начинают приходить в себя. А самые непоседливые и отважные уже вновь устремляют взоры за Уральский Камень. Богатый там край, неизведанные земли, бесконечные просторы, одно слово — Сибирь. И уходят за Камень одна за одной ватаги — кто налегке, кто со скарбом и семьями — искать себе лучшей жизни. А вместе с ними и служивые, государевы люди — присматривать новые угодья да остроги и фактории для опоры ставить. Отправились в Сибирь и молодые хоперские казаки, закадычные друзья — Пантелей Пенда да Ивашка Похаба, прослышавшие о великой реке Енисее, что течет от Саянских гор до Студеного моря, и земли там ничейной немерено!..
Книга эта среди многочисленных изданий стоит особняком. По широте охвата, по объему тщательно отобранного материала, по живости изложения и наглядности картин роман не имеет аналогов в постперестроечной сибирской литературе. Автор щедро разворачивает перед читателем историческое полотно: освоение русскими первопроходцами неизведанных земель на окраинах Иркутской губернии, к востоку от Камчатки. Это огромная территория, протяженностью в несколько тысяч километров, дикая и неприступная, словно затаившаяся, сберегающая свои богатства до срока.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цикл Тяншанские повести. Три повести этого цикла: «Байсаурская бестия», «Сын леса» и «Чертов узел» — объединяет одно место и время действия, одни герои.
«Посиделки на Дмитровке» — это седьмой сборник, созданный членами секции очерка и публицистики Московского союза литераторов. В книге представлены произведения самых разных жанров — от философских эссе до яркого лубка. Особой темой в книге проходит война, потому что сборник готовился в год 70-летия Великой Победы. Много лет прошло с тех пор, но сколько еще осталось неизвестных событий, подвигов. Сборник предназначен для широкого круга читателей.
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пересматривая рассказы этого сборника, я еще раз убедился, что практически все они тесно касаются моих воспоминаний различного времени. Детские воспоминания всегда являются неисчерпаемым источником эмоций, картин, обстановки вокруг событий и фантазий на основе всех этих эмоциональных составляющих. Остается ощущение, что все это заготовки ненаписанной повести «Моя малая родина».
очерк о деревенском умельце-самоучке Луке Окинфовиче Ощепкове.
Цикл Тяншанские повести. Три повести этого цикла: «Байсаурская бестия», «Сын леса» и «Чертов узел» — объединяет одно место и время действия, одни герои.