Черный занавес - [17]

Он достал из кармана блокнот и поршневую ручку.

– Записывайте, да поскорее. Идемте на веранду, там вас ждут гости и виски. И режиссер Сагайдаенко, из Одессы.

– О, Сагайдаенко! Интересный мастер. Но я имею времени в обрез и приехал только сказать, что не могу провести у вас вечер. Один коктейль – и пора ехать.

Соня подхватила Кэйта под руку и увлекла к веранде.

– Кто это? – спросил Колотов у Вигрдорчика, когда они стояли с коктейлями в дальнем углу.

– Кэйт! Рубаха-парень! Веселяга и поддавальщик. Он то ли дипломат, то ли аккредитованный в Москве представитель западного пресс-агентства. Хорошо знает и кино, и театр и по части литературы мастак. Сигареты достает, любое пойло… Одним словом, хаммер. Тебя Соня познакомила? Тогда любую импортягу через Кэйта достанешь.

– А ему какой в этом интерес?

– А общение? С загадочной русской душой общение? Сейчас, брат, на Западе к нашей душе повышенный интерес, за это валютой платят. А Кэйт вроде книгу пишет…

– И скольким бутылкам виски эквивалентна твоя душа, Валя?

– Ну, ты брось эти намеки! Я просто использую эту лошадиную морду – и все. А до моей души ему не добраться.

– Смотри, Валя, такие дяди ничего даром не дают.

– Чересчур бдительным стал ты в своем Павлограде.

– Павлодаре.

– Ну, значит, в нем… Знаем мы, дорогой провинциал, и про наведение мостов, и про деидеологизацию, и про попытки мирного врастания… У нас во дворце такие зубры международное положение читают, что только держись. А как же мирное сосуществование? Разрядка, Хельсинки? Ведь не означает же все это, что мы зверем на них должны смотреть? Так что, брат, мы тут дело знаем туго. И вовсе даже не лопухи.

– Ну-ну, – только и ответил Вигрдорчику Колотов, что еще он мог сказать.

Кэйт выпил свой коктейль, простился со всеми и уехал. Костя успел заметить, что он передал одесскому кинорежиссеру визитную карточку. Одессит согласно покивал головой и бережно спрятал ее в желтый объемистый бумажник.

В воротах появились еще две пары. В одном из парней Колотов узнал молодого актера, снявшегося недавно в многосерийном фильме о гражданской войне. Он узнал его, несмотря на то что экранный кавалерист-буденновец отпустил длинные пряди волос, лежавшие на плечах модного пиджака с блестящими пуговицами. Остальные были Колотову неизвестны.

– Был женихом Ирины Вагай, – шепнула про актера Сонечка Ромова. – Вот дуреха, отказалась от него, уехала в свой Рубежанск! А теперь этого парня к премии представляют. Могла бы стать лауреатшей. Серж далеко пойдет.

– Как она? – спросил Костя. – Ты вроде переписываешься с нею?

– Давно не писала, только на днях отправила ей письмо. Кэйт вот тоже про Ирину спрашивал.

– Кэйт? А он-то при чем?

– О, Костик! Тут такая история! Гранд романтик… У них ведь любовь была.

– У Ирины и у этого типа? Откуда они знают друг друга?

– Ирина на последнем курсе с ним познакомилась, в Доме кино. Ты знаешь, он даже жениться на ней хотел.

– Выдумываешь, Соня.

– Точно! Наверно, она и этому вот красавчику отказала из-за Кэйта. А потом вдруг взяла и уехала в свою Тьмутаракань. «Ты уедешь к северным оленям, в жаркий Туркестан уеду я…» Правда, когда в Москву приезжала, встречалась с Кэйтом у нас на даче.

– Интересно, – сказал Костя. – И даже весьма. «Такие вот бывают у вас интересные дела», – с горечью подумал он.

«ХВАТИТ УБИЙСТВ НА ПЛЯЖЕ!»

Вадим Николаевич обвел собравшихся тяжелым взглядом. Глаза его были красными, воспаленными.

– Мы собрались, товарищи, для того, чтобы подвести предварительные итоги, – начал Королев, – и выработать наконец эффективные способы ведения этого дела, которое должно же когда-нибудь быть сдвинуто с мертвой точки, черт возьми! Хватит убийств на пляже!

«Опять не сдержался, – подумал Андрей Иванович. – Нет, положительно он нуждается в отдыхе. Иначе и дело не пойдет».

– Что мы имеем? – продолжал Королев. Он уловил укоризненный взгляд Гукова и взял себя в руки. – Два убийства на пляже – вот что мы имеем в первую очередь. И утечку материалов из секретной лаборатории. Судя по обстоятельствам дела, можно взять за основу такую версию. Ирина Вагай, являясь вражеским агентом, установила связь с кем-нибудь из лиц, имеющих доступ к закрытым материалам. Официально таких лиц трое. Заведующий лабораторией, инженер Муратов и сам автор открытия инженер Кравченко. Кто из них? А может быть, есть и четвертый, о котором мы не подозреваем.

– Автора, пожалуй, можно исключить, – заметил Василий Мелешин, один из самых молодых сотрудников отдела.

Все повернулись к нему, и Мелешин покраснел, глянул на Гукова, под руководством которого он участвовал в этом деле. Андрей Иванович кивнул ему ободряюще.

– Резонно, – произнес Гуков. – Но и Кравченко мог проявить неосторожность… Невзначай поделиться информацией с коллегой или еще как…

– Это мы учитываем, – сказал Королев, – и потому тщательно изучаем окружение всех троих сотрудников «Сигмы». Пока ничего путного не получили. Но пойдем дальше. Режиссер Вагай получает секретные материалы. Теперь она должна передать их некоему Иксу. Либо это сам хозяин, либо его связник. Но женщину охватывает раскаяние. Она надеется приподнять черный занавес и пытается сообщить нам обо всем, начинает писать заявление, затем отправляется на пляж, где ее убивают. Почему? Можно предположить, что шефы Ирины Вагай узнали о колебаниях агента. Возможно, она пригрозила им разоблачением. Все это нам предстоит узнать. Вопрос: знали ли они о том, что материалы находятся у Вагай? У Андрея Ивановича есть одно соображение, на котором он предлагает построить расследование. Слово товарищу Гукову.