Черный тюльпан. Капитан Памфил. История моих животных - [10]
— Я думаю, — сказал он офицеру, — что вы, ван Декен, были правы: приказ, подписанный господами депутатами, является поистине смертным приговором господину Корнелию. Вы слышите эту толпу? Похоже, что она действительно очень зла на господ де Виттов.
— Да, — ответил офицер, — такого крика я еще никогда не слышал.
— Кажется, они уже добрались до нашего узника. Посмотрите-ка! Ведь это окно камеры, где находился в заключении Корнелий?
Действительно, какой-то мужчина ожесточенно выламывал железную решетку в окне камеры Корнелия, покинутой минут десять назад.
— Удрал! Удрал! — кричал мужчина. — Его здесь больше нет!
— Как нет? — спрашивали с улицы те, кто, придя последними, не могли уже попасть в тюрьму, настолько она была переполнена.
— Его нет, его нет! — повторял яростно мужчина. — Его здесь нет, он скрылся!
— Что он сказал? — спросил, побледнев, молодой человек, тот, кого называли его высочеством.
— О монсеньер, то, что он сказал, было бы великим счастьем, если бы только было правдой.
— Да, конечно, это было бы большим счастьем, если бы это было так, — заметил молодой человек. — К несчастью, этого не может быть.
— Однако же посмотрите! — сказал офицер.
В окнах тюрьмы показались искаженные яростью лица людей, от злости скрежетавших зубами и кричавших:
— Спасся, убежал! Ему помогли скрыться!
Оставшаяся на улице толпа со страшными проклятиями повторяла: «Спаслись! Бежали! Скорее за ними! Надо их догнать!»
— Монсеньер, — сказал офицер, — Корнелий де Витт, кажется, действительно, спасся.
— Да, из тюрьмы, пожалуй, но из города он еще не убежал, — ответил молодой человек. — Вы увидите, ван Декен, что ворота, который несчастный рассчитывал найти открытыми, будут закрыты.
— А разве был дан приказ закрыть городские заставы, монсеньер?
— Нет, я не думаю. Кто мог бы дать подобный приказ?
— Так почему же вы так полагаете?
— Бывают роковые случайности, — небрежно заметил принц, — и самые великие люди иногда падают жертвой таких случайностей.
При этих словах офицер почувствовал, как по нему прошла дрожь: он понял, что заключенный погиб.
В эту минуту, точно удар грома, разразился неистовый рев толпы, убедившейся, что Корнелия де Витта в тюрьме больше нет.
Корнелий и Ян тем временем выехали на широкую улицу, которая вела к Толь-Геку, и приказали кучеру ехать несколько тише, чтобы их карета не вызывала никаких подозрений.
Но когда кучер доехал до середины улицы, когда он увидел издали заставу, когда он почувствовал, что тюрьма и смерть позади, а впереди свобода и жизнь, он пренебрег мерами предосторожности и пустил лошадей в галоп.
Вдруг он остановился.
— Что случилось? — спросил Ян, высунув голову из окна кареты.
— О сударь! — воскликнул кучер, — здесь…
От волнения он не мог закончить фразу.
— Ну, в чем же дело? — сказал великий пенсионарий.
— Решетка заперта.
— Как заперта? Обычно днем ее не запирают.
— Посмотрите сами.
Ян де Витт высунулся из кареты и увидел, что решетчатые ворота действительно заперты.
— Поезжай, — сказал он кучеру, — у меня с собой приказ о высылке; привратник отопрет.
Карета снова понеслась вперед, но чувствовалось, что кучер погоняет лошадей без прежней уверенности.
Когда Ян де Витт высунул голову из кареты, его увидел и узнал какой-то трактирщик, который с некоторым запозданием запирал у себя двери, торопясь догнать своих товарищей у Бейтенгофа.
Он вскрикнул от удивления и помчался вдогонку за теми двумя, что бежали впереди.
Шагов через сто он догнал их и стал что-то рассказывать. Все трое остановились, следя за удалявшейся каретой, но, видно, они еще не были вполне уверены в том, что узнали того, кто в ней сидит.
Карета между тем подъехала к самым воротам.
— Открывайте! — закричал кучер.
— Открыть, — сказал привратник с порога своей сторожки, — открыть, а чем?
— Ключом, черт побери, — отозвался кучер.
— Ключом, это верно, но для этого надо его иметь.
— Как, у вас нет ключа от ворот?
— Нет.
— Куда же он подевался?
— У меня его взяли.
— Кто взял?
— Тот, кому, по всей вероятности, нужно было, чтобы никто не выходил из города.
— Мой друг, — сказал великий пенсионарий, высовывая голову из дверцы кареты и ставя все на карту, — ворота нужно открыть для меня, Яна де Витта, и моего брата Корнелия: я сопровождаю его в изгнание.
— О господин де Витт, я в отчаянии, — воскликнул, подбегая к карете, привратник, — но клянусь вам честью, что ключ у меня взяли!
— Когда?
— Сегодня утром.
— Кто?
— Молодой человек, лет двадцати двух, бледный и худой.
— Почему же ты отдал ему ключ?
— Потому, что у него был приказ, скрепленный подписью и печатью.
— А кем он был подписан?
— Господами из ратуши.
— Да, — сказал спокойно Корнелий, — по-видимому, нас ждет неминуемая гибель.
— Ты не знаешь, всюду ли приняты эти меры предосторожности?
— Этого я не знаю.
— Трогай, — сказал кучеру Ян. — Бог велит человеку делать все возможное, чтобы спасти свою жизнь. Поезжай к другой заставе.
— Спасибо, мой друг, за доброе намерение, — обратился он к привратнику, в то время как кучер разворачивал карету. — Намерение равноценно поступку. Ты хотел спасти нас, в глазах Господа это все равно как если бы тебе это удалось.
