Черный театр лилипутов - [9]

— У нас концерт!

— Меня муж будет ждать! — закричала Майка.

— Вы что, не понимаете? — толкал Школьник Ивана.

— У нас концерт, а ее муж будет ждать! Майя может потерять голос!

— Я могу потерять мужа! — заплакала Майка. — Плевать я хотела на голос! Я мужа люблю…

— Яков Давидович, — пропищал соло на гитаре Качалов. — За что вы нас мучаете? В прошлый раз вы нас привезли в клуб, где никогда не слышали про электричество. Яков Давыдович, электрогитары питаются от тока! Посмотрите на меня, разве я похож на оперного певца? Почему я должен петь без микрофона? В клубе не было даже крыши, слова песни улетали в бездонное небо, не долетев до первого ряда!

— За какие грехи вы заставили нас разучивать с колхозниками народные песни и водить хоровод? — мрачно прогудел ударник Вася. — Мы рок-группа, а не русский хор. Горох, ты его друг, и ты с нами не водил хоровод, спроси Яшу: мы здесь погибнем?

— Вы не знаете, что такое зритель! — ужаснулся Школьник.

— Яша, — поднялся Горох, — народ хочет отлабать последний концерт, поберлять на шару в колхозе и подрушлять на кроватях у себя дома. Скажите, профессор, они могут надеяться?

Иван вдруг скорбно произнес:

— Машина. Может, бензином поможет.

— Что говорит этот человек? — пожал плечами Школьник. — Иван, вы бредите? Мы в России, а не в пустыне, у меня есть отличные таблетки от миражей.

Иван печально вздохнул… а в клубах пыли приближалось что-то железное, громыхающее и уж наверняка заправленное бензином.

— Стой! — заорал Школьник, кидаясь под колеса. — Стой!

Пыль осела, и все увидели ассенизаторскую машину. Могучий шланг, словно хвост дворняжки, был небрежно, эдак форсисто, зачесан за ухо кабины.

— Уйди с дороги! — показался перепуганный вихрастый мужичок с ожесточенным лицом. Христом Богом прошу! — давил он на газ.

— Стой! — повиснув на рогах машины, кричал Яков Давыдович. — Сегодня я башляю!

Словно два самца в брачный период, начисто забыв о времени, они ревели, оглушая друг друга, но как и ожидалось, трепетная, с неискусанными розовыми коленками Виктория досталась Школьнику.

В кабине что-то булькнуло, дверь открылась, и вихрастый мужичок чуть слышно прохрипел сорванным горлом:

— Уйди… Христом богом прошу… — Это был писк суслика во время бури. Это была окончательная победа, о которой Школьник еще не знал.

— Стой! — повиснув на самой высокой ноте, бил Яков Давыдович портфелем и головой по капоту машины.

Вихрастый водитель вылез из кабины, подошел к нему и прохрипел в самое ухо:

— Ну что тебе от меня надо?

— Отвезите, у нас концерт! — ударил Школьник головой в грудь водителя. — Вы не знаете зрителя!

— Да ты посмотри, что я везу, — в ответ ударил его головой в грудь мужичок, показывая рукой в сторону шланга и цистерны.

— А я что везу? Я что, по-твоему, везу! — отчаянно махнул рукой Яков Давидович в сторону «Чертога дьявола».

Мужичок был сражен наповал. Он с мольбой посмотрел на Школьника и жалобно прошептал:

— Слышь-ка… ну отпусти ты меня… у сына свадьба скоро…

— Вы должны любить искусство!

Шофер чувствовал, что сходит с ума, и если бы не Иван, трудно сказать, чем бы закончился для него этот разговор.

— Земляк, — сказал Иван. — Выручи бензином.

— Бензином? — радостно прохрипел водитель. — А у меня всего два литра осталось, только до гаража добраться… ну, я поехал.

— Держи жлоба! — схватился Яков Давыдович одной рукой за ускользающую добычу, другой — за сердце.

— Яша, — сказал подошедший Горох. — Я знаю, что до революции вы занимались французской борьбой, что вы хотите сделать с этим несчастным? Отпустите его, он не тренировочная кукла… Вам повезло, что я подоспел вовремя, — повернулся Горох к шоферу. — Скажите, в какой части географии мы находимся? И далеко ли отсюда колхоз «Нива»?

— Если напрямки, то километров десять, а потом вправо за леском и будет, — махнул мужичок рукой в ту сторону, откуда они недавно приехали.

— Добросьте нас до колхоза, — попросил Горох, — я же вам жизнь спас. Мы вас там заправим бензином.

Шофера заломали, но ни у него, ни у Ивана не оказалось троса, а веревки, которые имелись у Гороха в инструменте, буксировки не выдерживали. Школьник подошел к машине и начал ее внимательно осматривать.

— Яша, — приблизился к нему Горох. — Вы это серьезно? Уж не хотите ли вы нас… прокатить в цистерне, а сами прокочумать в кабине?

— В кабину никого не пущу! — прохрипел мужичок, пятясь к двери машины. — Там негде!

И действительно, место рядом с водителем доверху было чем-то заставлено и покрыто грязной рогожей.

— Милейший! — принюхался Горох. — У вас что здесь, спиртзавод на колесах? Сейчас за самогон сажают!

— У сына свадьба через три дня, — обмяк водитель, — а на водку где же денег наберешься?

— Значит, довезете до «Нивы»? — закричал всполошившийся Школьник. — Ваш самогон — наш зритель! Вы должны любить искусство!

Появление бродячих музыкантов средневековья с мартышками и шарманками, наверно, меньше удивило бы колхозников, чем появление рок-группы «Чертог дьявола». Триумф был полнейший…

На подножке, возле водителя, стоял насквозь пропыленный Школьник, с другой стороны прицепился чумазый Горох, на кабине громоздились барабаны с ударником Васей, стереоколонки с гитарами свисали по обе стороны цистерны вместе с Качаловым и Левой, которые каким-то чудом удерживались за веревки, паря в воздухе, как воздушные акробаты… Майка, закрыв лицо платком и руками, усевшись сзади цистерны на шланг, завершала шикарное зрелище.