Черный соболь - [5]

— Что с ним теперь делать, — ума не приложу. — Золотухин бросил папиросу в снег, придавил ее носком сапога. — Сопьется он без Вари совсем, это уж точно.

Абашеев не ответил, в раздумьи глядя вслед Таюрскому. Без сомнения, лучше всего было бы вернуть его на работу. Да только пойдет ли? «Ломать спину за восемь бумаг…». И тут следователь, наконец, вспомнил, где он впервые услышал эти так запомнившиеся ему слова.

Несколько дней назад он встречал в аэропорте приятеля. Самолет запаздывал, и чтобы скоротать время, Абашеев зашел в буфет выпить пива. В маленьком, тесном помещении все столики были заняты, и он подсел к двум транзитникам, которые неспеша приканчивали бутылку водки.

— Романтика? Сказки для дураков. — Продолжая разговор, один из пассажиров низко наклонился над тарелкой, едва не касаясь ее коротко остриженной бородой. — Тайга, неизведанные просторы… Знаем, видали.

— Ну и что? — Его собеседник отодвинул стакан и откинулся на стуле. — Разве не так?

— Ну, не знаю, — лениво расстегнув синюю меховую куртку, бородатый усмехнулся, — кому как. Только с меня хватит. Ты в Осиновке не был?… Ну и помалкивай. Место пустынное, дикое, словом перекинуться — и. то не с кем. А работяги? Ты бы на них посмотрел — испугался бы, честное слово. Вечно пьяные, злые, как черти, а на уме одно — как бы сорвать побольше…

Посмотрев сквозь стакан на свет, он рассчитанным движением влил в себя водку, шумно выдохнул воздух.

— А сколько мне платят? Смех один, если подумать. На водку и то не хватает. И чтобы за это я спину ломал? Нет уж, извините…

— Пассажира Ромина просят подойти к дежурному… — звонкий голос диктора поднял бородатого с места. Взяв с пола туго набитый рюкзак, он обернулся к собеседнику.

— Что ж, пока. Будешь в Москве — заходи.

— Вряд ли. — Второй пассажир неохотно пожал протянутую руку. — Я здесь надолго и всерьез.

…«Кажется, у начальника изыскательской партии, где работал Таюрский, тоже была фамилия Ромин, — думал Абашеев. — Как будто, они даже дружили. Во всяком случае рассуждают они очень похоже. Интересно бы знать, кто же из них научил другого этой несложной философии?».

* * *

В конторе изыскательской партии, куда Абашеев зашел на следующий день, было полно народа. Четверо рабочих сидели на корточках у порога небольшой узкой комнаты и нещадно дымили, переругиваясь с начальником, худощавым седым человеком с геологическим значком над карманом пиджака. Начальник сидел за столом и, наморщив лоб, разглядывал какую-то бумагу с множеством подписей, изрядно помятую и захватанную руками. Еще несколько человек стояли в коридоре, прислонясь к стене. Прислушиваясь к доносящемуся из комнаты разговору, они время от времени тоже вставляли по нескольку слов, от которых у начальника багровело сумрачное, обветренное лицо.

Стоявшие в коридоре посторонились, пропуская следователя вперед, но он не стал проходить в комнату, а остановился у порога, ожидая, пока закончится разговор.

— Ну и что? — Начальник с досадой отложил бумагу в сторону. — Сколько заработали, столько и выписал. Проходка-то с гулькин, сами знаете.

— А разве мы виноваты? — сказал один из сидевших на пороге. — Штанги все гнутые, коронок нет. Тут много не набуришь.

— И по углам надоело скитаться, — поддержал его второй, бросив на Абашеева настороженный взгляд. — Уж третий месяц пошел, как Ромин обещал общежитие организовать, да столовую открыть. Что едим — неизвестно, как живем — тоже.

— А что Ромин? Тот хоть деньги платил, — вмешался кто-то из стоявших в коридоре. — А теперь что же выходит? Наряд и так куцый, а его еще срезали. Нет, на это мы не согласны.

— Да что там разговаривать! Давай расчет и все. А не дашь, так уйдем.

Человек за столом, подперев голову кулаком, поочередно оглядывал каждого и что-то обдумывал.

— Что же, уходите, насильно держать не буду. — Он встал из-за стола и сделал несколько шагов по комнате. — Только я одного понять не могу. Трудностей вы испугались, что ли? Вроде и на изысканиях мы с вами не первый год. Сколько раз на голое место приходили, а здесь хоть жилье есть. В палатках жили, в землянках, на себе через тайгу станки волокли. Вот ты, Сеня, скажи. Помнишь, в Братске?

— В Братске? — Из коридора протиснулся высокий русый парень в засаленном ватнике и резиновых сапогах. Он потоптался посреди комнаты и тяжело вздохнул. — Разве в Братске так было? Главное — там дело шло. А тут? Третий месяц на одной скважине сидим. То одного нет, то другого. Бьемся, бьемся, и все зря. Обидно.

— Ты вот, Алексей Михайлович, нас попрекаешь, — сидевший у порога рабочий встал и подошел к столу. — > А какие тут станки, ты видел? Смену работаем, две стоим. А ведь у нас семьи, понимать надо.

— Ну, вот что, — Алексей Михайлович открыл ящик стола и бросил в него бумагу. — Эту липу я подписывать не буду. Теперь так: из четырех станков завтра мы с механиком соберем два. Станки я осмотрел — старье, но работать будут. Бурить будем в три смены, непрерывно. Свободных от работы поставим строить жилье. А питаться будем вместе. Повариха-то здесь найдется?

— Найдем… — Повеселев, Сеня повернулся к рабочим. — Я ведь говорил, теперь дело будет. Пошли, что ли?