Чёрный пёс - [121]

Дикинсон не ответил, закуклившись в своем молчании и глядя на Пола как на деревенского дурачка.

— И иногда все это может зайти очень далеко. Когда уже совсем перестаешь себя контролировать. Правильно, Гарри?

Старик пренебрежительно приподнял одну бровь, как бы показывая, что он достаточно знает о том, как держать себя в руках.

Все полицейские, принимавшие участие в допросах, имели специальную подготовку в области техники ведения допросов. Ключом к успешному проведению допроса, который включает в себя следующие этапы: знакомство, объяснение причин и целей допроса, совместное сотрудничество и получение результатов, — являются открытые вопросы. Основной целью допрашивающего является вывод допрашиваемого на все более высокий уровень вопросов — на открытые вопросы, начинающиеся со слов «кто», «что», «почему», «когда», «где» и «как», после которых уже следуют зондирующие[113] вопросы. По теории, если допрашиваемый в чем-то лжет, он не сможет продолжать лгать, отвечая на подробные зондирующие вопросы. В то же время закрытые вопросы, требующие только односложных ответов, были слишком большим соблазном для людей, подобных Гарри.

— У нас есть заявление мистера Гэри Эдвардса, орнитолога-любителя, который видел человека, похожего на вас, проходившего по тропинке недалеко от того места, где было найдено тело Лауры Вернон. Этот человек шел в сопровождении собаки. Это были вы, мистер Дикинсон? — спросил Хитченс.

Диана Фрай с надеждой посмотрела на старика, который открыл рот, чтобы заговорить. Он выглядел расслабленным и успокоившимся и в то же время держался слегка отстраненно от всего, что происходило в комнате для допросов, которая вполне могла вызвать приступ клаустрофобии. По иронии судьбы на него, казалось, совсем не действовал стресс, в котором находились проводившие допросы офицеры. Они нервничали от того, что скоро им придется предоставить ему очередную возможность отдохнуть, так и не достигнув какого-то прорыва в своей деятельности.

— А этот любитель — наблюдательный парень, а? Он что, описал цвет моих глаз и все такое? — поинтересовался Дикинсон.

— Мистер Эдвардс видел старика…

— А вы считаете, что все старики похожи друг на друга? — уточнил арестованный с улыбочкой, которая была способна вывести из себя любого.

«Не относящиеся к делу и глупые замечания допрашиваемого не должны приниматься во внимание», — гласит учебник. Но полицейские с радостью хватались за любое высказывание Гарри Дикинсона, и не важно, относилось ли оно к делу или нет, и было ли оно глупым или умным. Ведь это была хоть какая-то реакция с его стороны, что-то большее, чем его каменный, высокомерный взгляд.

У Гарри же был вид человека, который с христианским смирением переносит глубочайшее неуважение к своей персоне. Он не давал своим противникам никаких эмоциональных зацепок, кроме мрачной и неизменной неприязни.

— Вы придерживались той же политики в отношении вашей жены, Гарри? — не сдавался, пытаясь разговорить его, Пол. — Меньше знаешь — крепче спишь? Все равно от женщин нельзя ждать ничего хорошего, что бы ты им ни говорил. Поэтому лучше им вообще ничего не рассказывать. Не так ли? Они счастливы с тем, что сами себе придумывают. Вы ведь именно так думаете, Гарри?

Дикинсону очень хотелось заполучить назад свою трубку, но он не мог доставить сотрудникам полиции удовольствие отказать ему. Старик смотрел то на Хитченса, то на Фрай с пустым, слегка озадаченным выражением лица, как будто не мог понять, что это они делают в его комнате?

— А может быть, Гвен все известно о ваших делишках, а, Гарри? Может быть, она согласится нам о них рассказать? Она ведь у нас здесь, Гарри. Ее как раз допрашивают в другой комнате. Как вам это нравится? — наступал инспектор.

— А кто будет кормить мою собаку? — поинтересовался арестованный.

* * *

Бен Купер сидел в комнате Отдела уголовных расследований и просматривал сводки о преступлениях, совершенных за последние сутки. Голова у него трещала так, словно в ней работал пневматический молоток. Он ощущал жуткий привкус в пересохшем рту, и все его тело ныло от боли. Сержанту Ронни Бен объяснил, что раны у него на голове — это результат несчастного случая, произошедшего на ферме, и ему пришлось в течение получаса выслушивать поток шуток, связанных в основном с поведением овец в брачный период. При этом желудок у Купера бурлил, и ему приходилось бороться с желчью, которая подступала к самому горлу.

Утром Бен проснулся, совершенно не понимая, где находится, — незнакомая кровать в незнакомой квартире и никаких мыслей о том, как он здесь оказался. Было только ощущение пульсирующей головной боли и малоподвижного из-за подсохших ран тела, что он понял сразу же, как только попытался встать. На тумбочке возле кровати полицейский обнаружил записку, нацарапанную на старом конверте: «Вызвали в офис. Советую сказаться больным. Что бы ты ни сделал, не хочу об этом знать». Его затуманенному сознанию потребовалось несколько минут, чтобы догадаться, кто такой этот ДФ, чья подпись стояла под запиской.

Потом в голове у Бена появились короткие обрывки каких-то серых воспоминаний. Он вспомнил о походе в додзё, о звонке Хелен Милнер и о том, как его подставила Диана Фрай — как она спланировала свои издевательства над ним. Теперь ему было абсолютно очевидно, что эта женщина намеренно разрушила его отношения с Хелен и задумала унизить его в присутствии его друзей по додзё. Она специально не сказала ему, что у нее четвертый дан черного пояса, когда он хвастался своими познаниями и пригласил ее на дружеский спарринг. Она ему солгала, и когда он узнал об этом, то скрылся в совершеннейшей ярости.