Черный о красных. Повседневная жизнь в сталинской Москве - [56]

Из нас троих мне повезло больше всех. Благодаря тому, что у моих родителей был этот дом, я вернулась сюда, проработав положенный срок в сельской больнице в Свердловской области. Скоро я вышла замуж, и через два года у нас родилась Элла.

Моим подругам не так повезло. Ольгу распределили в районную больницу в Иркутск, где она мучилась от тоски и одиночества. Однако прошел год, и она написала мне, что познакомилась с симпатичным молодым инженером и влюбилась в него. Через полгода они поженились. К несчастью, через восемь лет ее муж погиб в автомобильной аварии, оставив ее с тремя детьми. Она не могла переехать в Москву, поскольку квартира родителей была слишком мала для нее и детей.

Вторая подруга, Надя, после института получила направление в крошечный поселок милях в ста от портового города Магадана. Там она вышла замуж за местного парня и в Москву так и не вернулась. Встретив Надю в Киеве, я ее не узнала – волосы седые, одета плохо, в свои тридцать пять выглядит на все пятьдесят. История ее и вправду грустная.

В сельской больнице медсестры ее невзлюбили за то, что она врач, с образованием. Но труднее всего ей, молодой москвичке, было свыкнуться с одиночеством и жизнью в глуши. Деревянные избы, маленькая церквушка, в которой заседал районный суд, книг в библиотеке мало, да и те в основном для детей, в единственном кинотеатре показывают старые фильмы, причем только раз в неделю. В дождь – грязь по колено. Поскольку ее воспринимали как чужую, найти друзей было трудно. Иногда, призналась Надя, ей казалось, что она больше не вынесет.

Когда в поселке появился принц в лице нового учителя физкультуры, он немедленно завоевал ее сердце. Григорий – так звали принца – сделал Надежде предложение, и хотя он был старше ее на двадцать лет, она сказала «да». Только после свадьбы Надежда узнала, что ее муж – пьяница. Он издевался над ней, ругался, избивал, обижал детей. Так продолжалось семь лет, пока он не умер. Надежда осталась одна с четырьмя детьми. Деваться ей некуда. Родители, даже если бы захотели, не могли прописать у себя в Москве пятерых человек.

Когда в последней вечер Надя рассказала мне свою грустную историю, мне было больно на нее смотреть. На вокзале, перед моим отъездом в Москву, мы обнялись и заплакали, радуясь тому, что свиделись вновь, и горюя о том, что потеряли. В поезде я прорыдала почти всю ночь на своей полке.

Утром, проснувшись, я не могла не думать о Наде. Почему судьба была так жестока к ней? И все же, думала я, ее жизнь еще не потеряна и не закончена. Она приобрела жизненный опыт и, как врач, облегчает страдания людей, хотя сама вряд ли об этом задумывается.

Тут доктор Цепляева извинилась и вышла из-за стола. Скоро ушла и Элла. Борис, оставшись со мной наедине, спросил, что я думаю о войне.

– Теперь, когда немцы потеряли инициативу, ясно, что войну они проиграют.

– Я не о том, – сказал он. – Меня больше беспокоят не немцы, а Запад, который до сих пор не открыл второго фронта. У меня появилось подозрение, что они оставят нас бороться с немцами в одиночку, чтобы мы ослабли и выбились из сил. Потом они смогут диктовать нам свои условия.

– Простите, Борис Васильевич, но я не думаю, что это входит в планы западных стран. Не забывайте о том, насколько непросто осуществить вторжение на континент. Им следует разработать и тщательно скоординировать планы действий. Немцы основательно укрепили береговую линию на французской стороне Ла-Манша.

– Понимаю, но почему это занимает столько времени? Они обещали открыть второй фронт ранней весной 1942 года. Сейчас конец лета 1943-го. Это значит, что раньше следующего лета мы не получим помощи.

Вошла доктор Цепляева, и я не успел ответить.

– Ох, эта ужасная война! – воскликнула она. – Мы переживаем самый мучительный, тяжелый и кровавый период нашей истории. Честно говоря, до недавнего времени я боялась, что немцы одержат победу.

Теперь можно сказать, что их понемногу теснят, и во многом это происходит благодаря моральной и материальной помощи Соединенных Штатов. Мы больше не одиноки, как это было 15 октября 1941-го, когда немцы подошли к Москве.

Хотя многие из моих коллег сомневаются в эффективности американской помощи, я считаю, что без американских танков, самолетов, паровозов, джипов, грузовиков мы бы не устояли перед страшным напором немцев. Мы бы сдали Москву. Поверьте, в этом семимиллионном городе нет ни одной семьи, которая не попробовала бы американские консервы, топленый жир и сгущенное молоко. Кто знает, сколько бы мы продержались без этой помощи на одном черном хлебе?

– А как, по-вашему, доктор, как предотвратить подобную войну в будущем?

– Мы больше никогда не должны доверять немцам, есть договор или нет. Они разрушили нашу промышленность, превратили в руины многие города и убили сотни тысяч невинных женщин, детей и стариков. Мне трудно поверить, что эти варвары принадлежат к той же культуре, что и Шиллер, Бах, Гете, Бетховен, Кант и другие немецкие гении.

Она помолчала и добавила:

– Надеюсь, что после победы над немцами все наши союзники создадут вместе с нами коалицию, которая не позволит немцам снова на нас напасть. Ведь правда, так будет лучше для всех нас?