Чёрный нефрит - [2]

— Я заплачу. Принесите ему что-нибудь поесть, желательно горячее.

Вэй Юн, поначалу с опаской смотревший на предложенную миску супа, быстро забыл о стеснении. Цзян Фэн Мянь наблюдал, как он давится, отфыркивается, точно едва оторванный от матери щенок, прикрывает еду рукой и то и дело затравленно оглядывается: вдруг кто-то захочет отобрать? Когда миска опустела, малыш удивлённо потыкал пальцем собственный живот, как будто успел совершенно позабыть чувство сытости. Всё это время хозяин наблюдал со стороны; так же косились на маленького гостя другие посетители. Им всем, очевидно, было знакомо это дитя, и они никак не могли взять в толк: какое проезжему богачу дело до одинокого сироты? Твёрдо решив укрыть, спрятать ребёнка от этих взглядов, Цзян Фэн Мянь обратился к хозяину:

— Найдётся ли у кого-нибудь комната, где можно переночевать?

— У нас с женой и найдётся, — при виде денег тот стремительно подобрел и позабыл вовсе о прежних опасениях. — Позвольте сопроводить вас, господин, вас и… ээ…

Едва гася внутри непомерную злость на равнодушие этих людей к чужой беде, Цзян Фэн Мянь поровнялся с хозяином:

— Вэй Юн. Его зовут Вэй Юн.

Здесь, за закрытой дверью, Вэй Юн облегчённо вздохнул:

— Мне они не нравятся. Похожи на собак, которые сейчас укусят.

Цзян Фэн Мянь невольно усмехнулся: одно дело — собственные дети, с малых лет приученные матерью к «достойному» поведению. И совсем другое — мальчик, для которого не существовало понятия этикета. Он больше не боялся — а значит, мог в своих глазах говорить абсолютно всё, что взбредёт в голову.

— Сейчас отдохни. Завтра с утра мы уезжаем. Тебе нужно будет переодеться: твоя одежда совсем износилась… Я взял кое-что с собой, будет велико, но это на первое время, пока не купим тебе что-то более подходящее. Если хочешь, можешь примерить сейчас.

Невинное предложение возымело неожиданный эффект: Вэй Юн вдруг отшатнулся к стене и неожиданно тонко воскликнул:

— Только если вы выйдете! Я не буду при вас раздеваться!

Выкрикнул он это достаточно громко, чтобы подарить всей деревне отличный повод для грязных слухов. И чего так бояться мальчишке? Вдруг Цзян Фэн Мянь осознал, что не знает наверняка — он слышал лишь о рождении ребёнка, а что касается пола… На первый взгляд похоже на мальчика, но разве можно наверняка судить в таком возрасте?

— Вэй Юн, ты девочка?

Она не отвечала, забившись в угол, словно боялась, что её сейчас выбросят обратно на мороз, потому как совершили ошибку; но потом, вспомнив, как добр был к ней «богатый господин», Вэй Юн пробормотала:

— На улице лучше быть мальчиком. Их чаще бьют, зато не делают другие страшные вещи. Со мной тоже не делали, мне только рассказывали, что иногда их забирают богатые господа, чтобы «развлечься».

Она говорила чужими словами, вряд ли понимая суть, но даже здесь, у огня, по спине Цзян Фэн Мяня побежали мурашки. Вдруг Вэй Юн пытливо нахмурилась, вглядываясь в его лицо. Наконец, она вынесла вердикт:

— Но вы на такого совсем не похожи. Я думаю, вы очень добрый, по-настоящему, — даже не успев прикрыть рот, девочка вдруг широко зевнула.

— Лучше поспи. Завтра с утра мы отправляемся в Пристань Лотоса. Дорога будет нелёгкой, так что тебе понадобится много сил.

Она кивнула и свернулась калачиком в углу кровати, как зверёк, пытающийся сохранить побольше тепла. Цзян Фэн Мянь бережно укрыл её, засыпающую, но сам ещё долго не ложился, разглядывая растрёпанные чёрные волосы, чуть курносый нос, сжатые даже во сне кулачки.

Вэй Юн, маленький воронёнок.

Его приёмная дочь.

Обжигающее тепло

Как подсказывали опыт и малышка Янь Ли, девочку можно было порадовать красивым нарядом или украшением. Новую одежду для приёмной дочери Цзян Фэн Мянь приобрёл сразу же по прибытии, поэтому теперь задумчиво разглядывал безделушки на прилавке. Что из этого подошло бы маленькой девочке? Что-то небольшое, яркое, и, вопреки сладким надеждам торговца, не слишком дорогое…

Он остановил выбор на резном полированном гребне из тёмно-красного дерева. Совершенная безделица, но ребёнку должна прийтись по душе — так он размышлял, когда шёл по коридору собственного дома в поисках воспитанницы. Но прежде его ждала другая встреча.

Юй Цзы Юань могла бы, как обыкновенно и происходило, безучастно пройти мимо, но сейчас она остановилась.

— И где ты был? — спросила она вместо приветствия, — Только не говори, что снова покупал бесполезные побрякушки для этой девочки.

Как всегда, осуждение и укоризна. Цзян Фэн Мянь пожал плечами:

— Не вижу в этом ничего предосудительного. У Вэй Юн нет ничего своего, а такая мелочь никак не повредит.

— Ты балуешь её больше, чем собственных детей.

Никогда глава ордена Юн Мэн Цзян не бежал от битвы, но от подобных разговоров спешил скрыться, лишь бросив напоследок:

— Я хочу, чтобы она почувствовала себя как дома, а не сидела, как сейчас, часами на одном месте, ожидая приказа, словно её взяли в прислуги.

Воспитанницу он нашёл во внутреннем дворе, где разминались перед тренировкой адепты ордена: она стояла в тени и заворожённо наблюдала за их движениями. Цзян Фэн Мянь невольно улыбнулся. Когда тёмные волосы, сбившиеся за время бродяжничества в колтуны, расчесали и заплели, Вэй Юн перестала походить на растрёпанного воронёнка и сейчас выглядела бы маленькой госпожой, если бы не теребила поминутно широкие рукава и не смотрела при ходьбе на собственные ноги, стоило тем на мгновение мелькнуть из-под длинного подола. Янь Ли, привычная к такой одежде, смотрела на «сестрёнку», как окрестила Вэй Юн вскоре после прибытия, с лёгким недоумением, изредка поправляла сползший пояс и затягивала потуже выбившуюся из волос ленту.