Чёрный менестрель - [61]

— Ни одного из магов не оказалось дома, их слуги говорят, что хозяева ушли в гости к Ребелу ещё до начала осады и с тех пор не возращались.

— Так значит было нужно пойти к Ребелу! — рявкнул алам, кляня в своей душе идиотизм подчинённых.

— Охранники так и сделали, — тоном верного, но недалёкого служаки, ещё больше вытягиваясь во фрунт, ответил Будал. — Но дом Ребела пуст, соседи сказали, что он ещё днём, до начала осады, уехал из города.

— Куда?!

— Не могу знать!

— Почему сразу не доложили?!

— Так во время прошлой осады, господин алам, — тут Будал доверительно понизил голос, — магов нашли уже после того, как всё закончилось, — они устроили грандиозную пьянку в заведении мадам Пимп, и я не хотел беспокоить начальство из-за такой мелочи…

Ульдин, набрав в лёгкие побольше воздуха, собрался было высказать Будалу всё, что он о нём думает, но тут за спиной алама взошло солнце, и первые его лучи отразились в доспехах самаля.

Алам тапийского войска любил смотреть на рассвет. В юности, когда Ульдин ещё не был даже сэгеном, он всегда старался обернуться в сторону восхода и посмотреть, как солнечный диск медленно встаёт над горизонтом. Уже позже, став самым молодым росаном в истории тапийского войска, он перестал каждый раз оборачиваться, но всегда с интересом наблюдал, как первые солнечные лучи прогоняют мрак, освещая великое творение Великого Куста…

Но сегодня аламу тапийского войска по имени Ульдин не удалось получить эстетическое удовольствие от первых солнечных лучей, потому что свет, разогнавший тьму, показал не только красоту творений лучших тапийских зодчих в золотом квартале, но и десяток поднимающихся столбов дыма в квартале деревянном. Не успели эти колонны дыма подняться на пару сотен метров, как неожиданно прилетевший от реки ветерок прибил их к земле. Там, где белые клубы дыма соприкоснулись с поверхностью земли, началось непонятное. Патрульные заметили дымы, побежали к ним, но, попав в белые клубы, побросали свою тяжелую амуницию и оружие, развернулись на сто восемьдесят градусов и понеслись прочь…

Спустя пару минут из лачуг, куда опустились клубы белого дыма, начали появляться полуодетые тапийцы обоего пола, которые, натыкаясь на различные препятствия, выбирались на улицы. До алама донеслись испуганные вопли и женские крики, а ещё не проснувшиеся до конца жители деревянного квартала, пометавшись по брусчатке мостовых, бросились по направлению к золотому кварталу вслед за воинами…

Тем временем с башни магистрата, служившей по совместительству пожарной каланчой, раздался тревожный звук большого медного гонга, оповещающий о пожаре. Что бы ни говорили тапийцы про свою городскую стражу, бороться с пожарами она умела, и поэтому уже спустя пять минут из казарм при магистрате выступила колонна огнеборцев. Стражники шли, как на параде, — уверенные в себе, чеканным шагом, успевая при этом подшучивать над полуодетыми тапийцами из деревянного квартала. Но стоило только городской страже дойти до клубов белого дыма, как они тут же потеряли всю свою важность, и, побросав багры, топоры и лопаты бросились с криками ужаса назад…

А клубы белого дыма тем временем всё больше и больше заполняли Тапию, и уже в золотом квартале испуганные люди начали выпрыгивать из окон и выбегать из домов, при этом не забывая захватить с собой самое ценное. Город с испугом просыпался. Те жители Тапии, до чьих кварталов ещё не добрался колдовской дым, весьма резво подхватив свой скарб направились к городским воротам. Там, куда клубы чародейского дыма проникали, тут же начиналась паника, и с быстрой ходьбы люди переходили на бег…

«Вот тебе и раз» подумал алам Ульдин, наблюдая за происходящим с безопасного возвышения городской стены.

* * *

«А вот тебе два» подумал Голушко, глядя, как вслед за клубами белого дыма из домов, находящихся поблизости от восточной стены, появились языки пламени.

— А неплохо Уинди работает, я от мага воздуха второй ступени такого не ожидал, — заметил Диргиниус, оторвавшись от примитивной подзорной трубы, — дым медленно стелется по земле, как и задумано. Кстати, — тут Алак бросил взгляд на трубу в своей руке, — неплохую штуку изобрёл наш дорогой Шпикерс.

— Ага, изобрёл, — мрачно ответил на это Степан, — три часа ему объяснял, как подзорная труба устроена, и всё равно наш «гений» исхитрился сделать штуковину, которая всё искажает.

— Это ты так думаешь, — усмехнувшись, ответил Диргиниус, — а Снурия, если эта труба попадёт в её загребущие ручки, оценит её весьма высоко и закажет ещё десяток, если, конечно, не продаст самого Шпикерса кому-нибудь.

— Не знаю, как Снурии, а мне неприятно видеть даже идиотскую Тапию вверх ногами, — проворчал Голушко и сменил тему:

— Слушай, Алак, а чего это Уинди так руками машет, когда колдует?

— Во-первых, не колдует, а творит магию, — с железными нотками в голосе ответил Диргиниус. — Во-вторых, махать руками необязательно, но маги воздуха, особенно женщины, почти все это делают. Дело в том, что работу воздушного мага можно отследить только по результату, а результат может и не быть следствием чар. Например, ветер может сам по себе дуть в нужную сторону, вот им и приходиться заниматься рукомашеством, — тут Алак прервался, чтобы взглянуть на особенно соблазнительно изогнувшеюся в этот момент Уинди, сглотнул слюну и продолжил, — вот почему почти все воздушницы учатся танцам.