Чёрный менестрель - [54]

— Ты сам понял, что сказал? — перебил его Алак.

— Не совсем, — честно признался Голушко, и добавил:

— Но у нас учитель так говорил.

В этот момент прикованная цепями девица заговорила светским тоном, затем всё более и более переходя на истеричный визг:

— Прошу прощения, что отрываю вас от столь интересного философского диспута, но не соблаговолят ли господа избавить меня от этих жутких цепей, вместо того, чтобы разглядывать меня недостойным образом?!

После её тирады в подвальном помещении установилась тишина, которую прервало появление Ребела и его крик:

— Куандука! Родная! Ты в порядке?

Увидев, в каком состоянии находится его младшая сестра, маг-семикусник спросил:

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Да, — ответила Куандука, — сними с меня эти цепи.

Тем временем мужчина в шёлковом халате наконец стёр с лица чёрную икру, и Ноли опознала в нём того самого жреца, который отправил её на невольничий рынок. Секунд десять Ноли просто молча стояла и смотрела на Вагистая, а потом все узнали, что она очень хорошо научилась метать ножи, просто раньше ей не очень хотелось попадать…

Вынув лезвие из горла Четвёртого Жреца, Ноли уселась на его живот и, уткнувшись лицом в колени, зарыдала. Сквозь рыдания до присутствующих доносились отдельные слова:

— Он меня… в ванну с кровью и молоком…, а сам икру лопает запрещённую… Да как он… смел… так со мной поступить! Я всегда… веру соблюдала… а этот… жрец… запрещённое… а я… все, все службы в храме всегда посещала…, и все, все посты… И этот… меня в рабство… Не считаю я себя отлучённой от благодати Великого Куста…

— А я больше в Куст не верю, — ледяным голосом проговорила Куандука, всё ещё закованная, так как ей пытались оказать помощь одновременно четыре бойца, что очень мешало освобождению из цепей.

После этих слов своей младшей сестры Ребел, пытавшийся до этого прикрыть её наготу какой-то шёлковой тряпкой, отскочил от неё, как от прокаженной.

— Как ты смеешь так говорить о Великом Кусте! — вскричал маг-семикустник.

— Говорю, как думаю, — ответила Куандука, — Пара часов в цепях в этом подвале избавит любого от заблуждений!

— Видеть больше тебя не хочу, вероотступница! — заорал Ребел и направился было к выходу из подвала, но Диргиниус его остановил:

— Уважаемый коллега, вероятно, забыл, что золото он получает не от Великого Куста, а от… — тут Алак на мгновенье замолчал, взглянул на Голушко и продолжил:

— … господина менестреля. Так что он никуда не пойдёт, а будет выполнять свои обязательства, иначе…

— Не такой уж ты святоша, братик, — зло рассмеялась Куандука, которую, наконец, освободили от цепей. — Не знаю, какие ты обязательства на себя взял, но клянусь своей бывшей верой, Великому Кусту они бы точно не понравились…

* * *

На следующий день на рыночной площади города Тапии, точнее, на том месте, что осталось после пожара, собралась большая толпа. За закрытыми дверями магистрата явственно слышалось какое-то шевеление, однако к народу никто не выходил.

— Сколько можно! — доносилось из толпы. — Как налоги драть — так не спрячешься от них, а как такое дело случилось, так никого нету!

— Ой, вы слышали? — шептались в толпе. — На улице жрецов бандиты семь домов разграбили, пять жрецов убили.

— Не пять, а восемь.

— Говорят, Вагистай обещал живьём кожу содрать с нечестивцев.

— Как же он это сделает, если его первого прихлопнули?

— Люди, люди слыхали! — тапиец уже не мог сдерживать переполнявшие его чувства даже не смотря на страх перед стражей и, запрыгнув на какую-то бочку, обратился к народу:

— Купцы иноземные сбежали! Все как есть — ночью ушли!

— Да ты брешешь! — возмутился в ответ какой-то ремесленник из толпы и пояснил:

— Я сам на Медной улице живу, когда сегодня сюда шёл, всё было как обычно, это у вас в Золотом квартале этой ночью опять учудили.

Какой-то благообразный старичок нервно теребил посох и пытался что-то сказать. Наконец, не выдержав, он обратился к нескольким ремесленникам, стоящим возле него:

— Поверьте старому Джитбугу. Я повидал жизнь и был не в одном вольном городе. Даже в Империи пару раз приходилось бывать. Нас, семикустников, из-за того, что мы поклоняемся истинному богу, нигде не любят. И случись такая ситуация, как сейчас, в любом другом городе, я бы сказал, что будет погром.

— Какой погром? — рассмеялся в ответ слегка подвыпивший стражник, который явно был не на службе и поэтому позволял себе общаться с народом не как должностное лицо. — Кто будет громить? Стены крепкие, ров глубокий, ворота железом обиты, да нас ни одно войско не возьмёт.

Молодой ученик мелкого торговца, проходивший мимо, из озорства решил съязвить:

— А Сну как же, да защитит нас Великий Куст? Что есть город, что нет города… — и поняв, что его не воспринимают всерьёз, тихим угрожающим голосом спросил:

— Про подмётные письма слыхали?

— Тогда точно будет погром, — уверился Джитбугу и со словами «Пошёл собираться в дорогу» двинулся прочь с площади…

Глава 12

— Коллега, мы прибыли, — доложил Голушко седоусый капитан наёмников, войдя в придорожный трактир недалеко от Тапии.

— Вы прибыли на полдня раньше, — строго сказал Степан, отставляя от себя кружку с пивом.