Черный маг - [24]

«Что случилось, Алик? Что ты натворил?»

Он и тут остался верен себе:

«Загляни в компьютер, и ты все поймешь», — сказал он загадочно, исчезая в темной пещере полицейской машины. В компьютере оказался довольно длинный незнакомый Габи текст. Читать его было некогда, но она изловчилась, и, поспешно натягивая на себя соответствующее предстоящей церемонии черное платье, напечатала этот текст на стареньком дрожащем принтере.

Глаза Габи, натренированные на чтении пьес, быстро пробежали по первым строкам:

««Давно ваша жена знакома с покойным?»

«Около трех недель».

«А точнее?»

«Вам число назвать? Числа не помню».

«Где они познакомились?».

«На вечеринке у наших друзей».

«А до того они не были знакомы?».

«Нет».

«Вы думаете или знаете?».

Она пропустила несколько реплик:

«Каков был характер отношений между вашей женой и покойным?».

Думаешь, как у твоей бабушки с польским хлыщем из Быгдоща? Так вот, хрен тебе, матка боска, — это про себя, а вслух смирней смирного:

«Она читала его стихи на литературных вечерах».

«Почему именно она?».

Действительно, почему именно она?

«Странный вопрос — она актриса, это ее профессия».

«А покойный платил ей?».

Господи, он что, спятил? Описывает, нет — расписывает! — собственный допрос в связи с убийством Перезвонова! Еще до того, как — как что? Как кто-то Перезвонова убил? Чушь какая-то — кому нужно было убивать этого шута горохового? Ну, стихи пишет, и что с того — кому сегодня нужны стихи? Значит, убить его могли только из-за чего-то другого, из ревности, например. А из ревности — кого к кому могли приревновать? Ответ получался несъедобный — кто еще мог приревновать, кроме Дунского? Вот почему за ним пришли! Какой ужас!

Сама не своя ворвалась Габи в кабинет адвоката Гинзбурга, и, задыхаясь, начала извиняться за опоздание, ссылаясь на похороны.

«Похороны? — удивленно поднял брови адвокат Гинзбург, выигравший за свою долгую жизнь немало скандальных процессов, как объяснили Габи сведущие люди, которые посоветовали ему позвонить. — Я не знал, что убитого гражданина Франции решили похоронить в нашей стране».

«Да нет, совсем не его. А мальчика, студента … он повесился прошлой ночью, то есть не прошлой, а этой….» — попыталась объяснить Габи и неожиданно для себя самой обрушилась, рухнула, провалилась в омут неудержимой истерики. Она билась головой о полированный адвокатский стол и рыдала так отчаянно, так безутешно, словно в душе ее прорвало какой-то шлюз.

А ведь она не пролила ни единой слезинки ни когда снимали с крюка холодное тело Марика, ни когда Дунского увезли в полицейской машине. Ни когда до нее дошло, что Перезвонова убили — она не решалась сказать, «убил Дунский», но ведь кто-то же убил! Подумать только, несколько часов назад он был еще жив, хватал ее за плечи, обижался, дышал в лицо водочным перегаром, а теперь больше не обижается и не дышит ничем. За этот месяц она слегка разочаровалась в нем, — он оказался мельче, пошлее, чем она его представляла, но ведь совсем недавно она им восхищалась, обожала, учила наизусть его стихи. Из-за которых и случился весь этот кошмар!

Лицо знаменитого адвоката не дрогнуло от ее рыданий, а сердце и подавно. Он спокойно вытащил из пачки клинекса душистую бумажную салфетку и протянул ее Габи. Поскольку она салфетку не взяла, он, брезгливо поморщившись, попытался утереть ей нос, но когда и это ее не остановило, он опустился в свое шикарное кресло и стал пережидать бурю.

Постепенно рыдания Габи утихли, она подняла упавшую на пол салфетку, сама утерла себе нос и еле слышно выдавила из себя: «Простите, пожалуйста».

«Можно приступать к делу?», — как ни в чем ни бывало осведомился Гинзбург.

«Разумеется. Я ведь для этого и пришла к вам».

«А я было подумал, что вы пришли поплакать у меня на плече. Не советую плакать долго — надеюсь, вы знаете, что каждый час моего времени стоит 200 долларов».

От этой скромной цифры в голове у Габи окончательно помутилось, а от дальнейших слов знаменитого адвоката ничуть не просветлело. Хоть он пока лишь поверхностно познакомился с делом, сообщил Гинзбург жизнерадостно, по всем данным получалось, что виновность Дунского была почти очевидной — не говоря уже о множестве отпечатков его пальцев в номере Перезвонова, два независимых свидетеля видели его входящим и выходящим из отеля непосредственно перед убийством.

«Два свидетеля? — ахнула Габи. — Среди ночи?»

«Один — привратник, что естественно. А другой, верней, другая — ваша подруга Рита. Именно она и обнаружила труп в ванной. — Тут в равнодушных глазах знаменитого адвоката впервые вспыхнуло некое подобие интереса. — Любопытно, что она там делала в такой час?».

Габи не поверила своим ушам:

«Ритуля среди ночи явилась к Перезвонову в отель и обнаружила его труп в ванне? Вы хотите сказать, что он ждал ее, лежа в ванне?».

«Ждал или не ждал, не знаю, но она его там нашла».

«Голого, без одежды?»

«Чему вы удивляетесь? В ванне обычно лежат без одежды. Но хуже всего, что в кармане вашего супруга нашли при обыске хитроумную отмычку, с помощью которой он открыл как дверь отеля, так и дверь номера. Из-за этой отмычки простое убийство сразу превращается в убийство с заранее задуманным намерением».