Черный Лотос - [120]

— Продолжение истории поведает нам доктор Мива.

Тот вздрогнул, снова послышались его хлюпающие вдохи.

— Да, но…

Взгляд Анраку пригвоздил Миву к месту, и он послушно заговорил:

— После родов Тиэ очень горевала. Она хотела воспитывать сына сама, но монахини отобрали его, чтобы растить вместе с другими детьми, и почти не подпускали ее к приюту. Ей не нравилось, как они обучают детей. Она никак не понимала, что молитва и пост укрепляют их дух, и жаловалась, когда ее мальчика секли за непослушание.

Рэйко вспомнила слова Сано об истощенном тельце малыша в ссадинах от побоев — следах изуверской муштры сектантов.

— Вскоре Тиэ начала сомневаться в других наших порядках, — продолжал Мива. — Она отказалась помогать мне в опытах. По ее словам, было неправильно испытывать на лежачих больных лекарства, от которых они не выздоравливали, а заболевали еще больше. Она требовала объяснить, для чего мы готовим подобные снадобья. Узнав, что мы собираемся отравить колодцы в Эдо, Тиэ попыталась переубедить меня, говоря, что так делать нельзя, умоляла свернуть опыты. Однажды мы повздорили, а потом она убежала.

Выходило, что верность Тиэ Черному Лотосу подорвало плохое обращение с детьми. Спор, о котором упоминала Хару, действительно имел место, однако Сано не придал ее словам значения.

— Но я не убивал Тиэ, — сказал доктор Мива, отскочив назад, поскольку Хару повернулась и направила на него меч. — Я всего-то сказал Кумасиро, что с ней нужно разобраться, пока она не наделала бед.

Рэйко похолодела. «Разбирательство» доктор доверил тому, кто сейчас держал ее железной хваткой, тому, кто был повинен в смерти Тиэ и ребенка. Когда же Анраку устремил свой гипнотический взгляд на Кумасиро, тот напрягся, но потом покорно произнес:

— Я устроил за ней слежку. В ту ночь она, пока не рассвело, выкрала сына и собралась бежать. Мы перехватили их на пути к воротам. Я поступил в соответствии с обычным правилом, применяемым при поимке беглецов.

«То есть удушил», — мысленно продолжила Рэйко. Бессердечие Кумасиро ужасало ее, а соприкосновение с ним заставило содрогаться от отвращения.

— Когда мои люди несли тела ко входу в туннель, прибежал дозорный с новостью о пожаре. В саду он нашел Хару, лежащую без сознания. Его слова навели меня на мысль. Мы отнесли тела к хижине и положили внутри. Полицейский Ояма лежал на полу мертвый. Все выглядело так, будто Хару прикончила его и подожгла дом, чтобы замести следы. Так отчего бы не повесить на нее два других убийства? Тогда бы полиция наверняка ее сцапала. Потом я устроил нападение в тюрьме, чтобы ускорить дело.

Итак, картина прояснилась. Рэйко поняла, почему Хару ничего не знала о других убийствах. Поняла она и то, что заставило Дзюнкецу-ин, Миву и Кумасиро так рьяно обвинять Хару и избегать расспросов. Они все соучаствовали в преступлении, а Кумасиро с Дзюнкецу-ин пытались извлечь максимальную выгоду из непреднамеренного убийства, совершенного Хару.

Девушка с ненавистью оглядела своих врагов.

— Они сделали мне больно. Ты ведь накажешь их, правда? — обратилась она к Анраку.

— Конечно, — заверил тот. — Как только ты справишься с заданием. — Он повел подбородком в сторону пленниц.

— Если Анраку всемогущ, значит, он мог предотвратить их злодеяния. — Рэйко не сдавалась. — А он бросил тебя на произвол судьбы. Если ты с ним останешься, все повторится. Подумай, кому ты служишь!

Хару простонала, и меч задрожал в ее руках. Губы Анраку скривились в злорадной усмешке.

— Госпожа Сано помогала тебе, чтобы разделаться со мной. Что она наобещала тебе в обмен за свою жизнь? Неужели свободу? — Он расхохотался. — Она пришла за тобой, Хару. Если ты не заслужишь моей милости, она выдаст тебя палачам.

Рэйко до последней минуты надеялась, что до этого убийственного довода не дойдет. При виде Хару после этих слов Анраку ее захлестнуло отчаяние. Девушка мгновенно смешалась, а потом взглянула на нее с обидой и злостью.

— Его защита — это только слова, — поспешила сказать Рэйко. — Рано или поздно его схватят. Он тебя не спасет!

— Замолчи! — яростно завизжала Хару. — Так должно быть, и хватит меня отговаривать!

Она занесла меч, но Рэйко не останавливалась:

— Анраку — безумец. Себе в угоду он убьет всех и каждого, в том числе и тебя. Он больше других отвечает за зло, причиненное тебе сектой Черного Лотоса. — Новые колебания Хару ободрили Рэйко, и она произнесла: — Ты называла меня подругой, говорила, что любишь и хочешь загладить вину. Вот он, твой шанс все исправить.

Девушка задрожала — выбор был слишком тяжел для нее, — но по-прежнему держала меч над Рэйко. Глаза ее горели фанатичным огнем, сквозь стиснутые зубы слышалось глухое рычание. Рэйко видела ехидную ухмылку Анраку. Видела, как остальные сектанты застыли, отвернув лица в ожидании крови. Хару, шумно дыша, поправила лезвие и изготовилась для удара. Рэйко со всей безнадежностью поняла, что проиграла свой последний поединок и вот-вот умрет. Ей не удалось ни поймать Хару, ни спасти Мидори. Прощайте, Сано и Масахиро!

Рэйко захотелось закричать от страха, закрыть глаза, чтобы не видеть, как сталь рассечет ее горло, но дочерям самураев полагалось достойно встречать свою смерть. Трепеща под рукой Кумасиро, Рэйко беззвучно молилась за мужа и сына в надежде, что их души когда-нибудь встретятся. Потом она подняла глаза на Хару и приготовила себя к боли, крови и провалу в небытие.