Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости (сборник) - [144]
Поэтому мне казалось странным, почему многие вроде бы умные люди спрашивали, между прочим, были ли Черными лебедями некоторые события (скажем, Первая мировая или террористическая атака на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года), ведь кто-то же их предсказывал. Разумеется, теракты 11 сентября стали Черным лебедем для тех, кто в них погиб; иначе эти люди не стали бы подвергать себя риску. Но они явно не были Черным лебедем для террористов, задумавших и осуществивших это нападение. Я убил уйму времени (за пределами тяжелоатлетического зала), повторяя: Черный лебедь для индюшки не является Черным лебедем для птичника.
Также и кризис 2008 года – это стопроцентно Черный лебедь почти для всех экономистов, журналистов и финансистов нашей планеты (в том числе – что вполне объяснимо – для Роберта Мертона и Майрона Шоулза, индюшек из главы 17), но не для вашего покорного слуги. (Стоит заметить, для иллюстрации еще одной распространенной ошибки, что из очень немногих “провидцев”, вроде бы “предсказавших” этот кризис, мало кто догадывался о его глубине. Мы еще увидим, как из-за нетипичности крайнестанских явлений в Черного лебедя превращается не только само событие, но и его судьбоносный размах.)
Вероятность по Аспергеру
Представление о Черном лебеде как о явлении объективном, то есть одинаковом для всех наблюдателей, не только идет вразрез с моей идеей, но, на беду, связано, по-видимому, с недоразвитием той человеческой способности, которую именуют “теорией мышления” или “народной психологией”. Некоторые люди, во всех прочих отношениях вполне разумные, обделены обыденным свойством: подозревать, что осведомленность других не совпадает с их собственной. По данным исследований, таких людей больше всего во всевозможных инженерно-физических отделах. Одного из них, доктора Джона, мы встречали в главе 9.
Можете испытать ребенка на развитость у него “теории мышления” с помощью теста “верю – не верю”. Берут двоих детей. Один кладет под кровать игрушку и выходит из комнаты. Во время его отсутствия другой ребенок – объект опыта – вынимает ее и прячет в коробку. Вы спрашиваете у испытуемого: где первый ребенок станет искать игрушку, когда вернется в комнату? Ребята помладше, скажем, четырехлетки (“теория мышления” начинает развиваться в нас примерно в таком возрасте), укажут на коробку, тогда как дети постарше справедливо заметят, что их партнер посмотрит под кровать. Приблизительно в эти годы дети начинают понимать, что другой человек может быть лишен какой-то информации, которой обладают они сами, и иметь убеждения, отличные от их собственных. Описанный тест позволяет выявлять у взрослых слабые формы аутизма: каким бы острым ни был ум человека, мало кто, не затрудняясь, может “влезть в чужую шкуру”, то есть взглянуть на мир под чужим углом зрения. Собственно, имеется даже название у недуга, при котором человек может нормально функционировать, но страдает ослабленной формой аутизма: синдром Аспергера.
Психолог Саймон Барон-Коэн провел массу исследований, разграничивая полярные темпераменты по двум качествам: способности к систематизации и способности ставить себя на место другого. Согласно данным Барон-Коэна, чистым “систематизаторам” недостает “теории мышления”; их влечет в инженерию и подобные ей сферы (а если не получается, то в математическую экономику); “альтруистов” же тянет к более гуманитарным (литературным) профессиям. Жирный Тони, конечно же, попадает в более гуманитарную группу. В категории “систематизаторов” преобладают мужчины; в противоположной категории главенствуют женщины.
Отметьте не такой уж удивительный, но весьма многозначительный факт: люди с синдромом Аспергера не терпят никакой неоднозначности.
Исследования показывают, что категория “систематизаторов”, не видящих Черных лебедей, наводнена представителями академической науки; это те самые люди, которых я в главе 17 окрестил “безумцами Локка”. Единственный формальный тест, устанавливающий прямую связь между “системным” мышлением и тупостью в “чернолебяжьей” сфере, был проведен в 1998 году Джорджем Мартином и мною: мы выяснили, что все отслеженные нами профессора финансового дела и прикладной экономики из крупнейших университетов, вовлеченные в биржевую игру, в конечном счете делали ставки против Черных лебедей, подставляя себя под удар. Наш выбор не был случайным: подобного стиля инвестирования в то время придерживались от одной трети до половины всех не-профессоров. Самые известные из тех ученых – опять-таки Майрон Шоулз, увенчанный “нобелем”, и Роберт Мертон-младший, которого Господь сотворил специально для того, чтобы я мог иллюстрировать свою теорию о слепцах, неспособных видеть Черных лебедей[109]. Все они с трудом пережили кризис, который сокрушил их компанию “Лонг-Терм Кэпитал Менеджмент”. Обратите внимание: те же люди, которых возмущают разговоры о том, что страдающие синдромом Аспергера не должны подпускаться к анализу нестандартных рисков и принятию ответственных решений, ибо это опасно для общества, – те же самые люди не стали бы обращаться к человеку с чрезвычайно ослабленным зрением, прося его сесть за руль школьного автобуса. Идея моя проста: хотя я читаю Мильтона, Гомера, Таху Хусейна и Борхеса (все они были слепыми), видеть их за рулем машины, мчащей меня по шоссе Ницца – Марсель, я бы не хотел. Меня вполне устраивает аппаратура, разработанная инженерами, но я предпочел бы, чтобы судьба общества находилась в руках у тех, кто способен четко различать риски.
