Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости (сборник) - [139]
Итак, фишка тут в том, чтобы обменять продолжительность на интенсивность ради гедонистической прибыли. Вспомните мои рассуждения в главе 7 о гедонистических эффектах. Люди предпочитают крупные и внезапные потери небольшим, но регулярным; когда боль переходит определенный порог, человек становится к ней равнодушен, точно так же и неприятное времяпрепровождение, вроде физической работы без внешнего стимула (скажем, в спортзале) или пребывания в Нью-Джерси, требует как можно большей концентрации и интенсивности.
Вот и еще один способ проследить связь с концепцией Черного лебедя. Классическая термодинамика дает Гауссовы вариации, тогда как информационные вариации родом из Крайнестана. Объясняю. Если вы будете рассматривать ваше питание и физическую активность исключительно как пополнение / затрату энергии, уравнивая поступление калорий с их сжиганием, то неизбежно впадете в ошибку низведения сложной системы до примитивного набора простых причинно-следственных и механических связей. Прием пищи станет для вас эквивалентом заправки вашего нового БМВ. Если же вы воспринимаете еду и физическую деятельность как возбуждающие метаболические сигналы, с возможностью метаболических каскадов и разветвленных цепных реакций, с рекурсивными связями, тогда – добро пожаловать в страну сложности, то есть в Крайнестан. И пища, и физические нагрузки снабжают ваше тело информацией о факторах стресса в окружающей среде. В тысячный раз повторю: информационная случайность родом из Крайнестана. Медицина, на свою беду, эксплуатирует простую термодинамику, причем с той же “завистью гуманитария” к физикам, с той же аргументацией и с теми же инструментами, что у экономистов, которые видят в экономике лишь совокупность элементарных связей[96]. А ведь и человек, и общество – системы сверхсложные.
Однако эти идеи оздоровления не являются плодом простых экспериментов над собой и не почерпнуты из какой-нибудь шарлатанской теории. Доказательные и многократно проверенные исследования, которые доступны каждому, не оставляют сомнений в результате. Голод (или эпизодический дефицит энергии) укрепляет тело и иммунную систему, помогает омолаживать клетки мозга, ослабляет раковые клетки и предотвращает диабет. Просто наше нынешнее мышление (как и в случае с экономикой) разошлось с данными эмпирических изысканий. Мне удалось с минимумом усилий, не лишая себя современных удобств и не жертвуя эстетикой городского ландшафта (на природе я невероятно скучаю, и потому мне больше нравится разгуливать по еврейскому кварталу Венеции, чем проводить время в Бора-Бора), позаимствовать 90 % того ценного, что было в образе жизни первобытного охотника-собирателя[97].
Следуя той же логике, мы можем на 90 % сократить “чернолебяжьи” риски в экономической сфере… всего лишь убрав из нее спекулятивные облигации.
Единственное, чего нет в моей нынешней жизни, – это приливов ужаса, скажем, при виде выползающей из-под стола гигантской змеи или при лицезрении экономиста Майрона Шоулза, врывающегося в мою спальню посреди ночи с копьем наперевес. Мне недостает того, что биолог Роберт Са-польски называет полезностью острого стресса в противовес вредоносности стресса вялотекущего: это еще одна “штанга”, так как чуточка экстремального стресса на фоне отсутствия стресса гораздо предпочтительнее, чем постоянный чуточный стресс (вроде опасений по поводу ипотеки).
Некоторые говорят, что мое здоровье улучшилось благодаря долгим прогулкам, от десяти до пятнадцати часов в неделю (хотя никто мне так и не объяснил, почему их можно считать физической нагрузкой, если я хожу медленно); иные же убеждены: все дело в мини-пробежках. Втолковывая людям, что эти две крайности нераздельны, я попотел не меньше, чем объясняя им курбеты в экономике. Если вы пережили сильную встряску, а затем отдыхаете, как можно разделить стресс и восстановление? Крайнестану свойственны обе противоположности: высокая доля малых воздействий и небольшая доля воздействий мощных. Ясно, что при огромной концентрированности редких явлений (здесь – выбросов энергии) большое число наблюдений неизбежно приводит лишь к размыванию картины. Точно так же при условии, делающем волатильность рынка взрывной (скажем, один день в пять лет дает половину всех пятилетних колебаний), все прочие дни неизбежно остаются по преимуществу спокойными. Если один из миллиона писателей обеспечивает половину книжных продаж, должна существовать бездна авторов, неспособных продать ни единой книги.
Это “ловушка для индюшки”, которую я буду обсуждать позже: обыватели (и главы Федеральной резервной системы) ошибочно принимают периоды низкой волатильности (достигаемой стабилизационными мерами) за периоды пониженного риска, не видя, что это – подвижки в Крайнестан.
Что ж, добро пожаловать в Серый Крайнестан. Не надо слишком носиться со сложной системой, дарованной вам матерью-природой, – со своим телом.
Остерегайтесь рукотворной стабильности
Развивая мысль далее, можно понять, каким образом только что упомянутый мною страх перед волатильностью, побуждающий нас вторгаться в природу со своей “регулярностью”, ослабляет нас в самых разных сферах. Предотвращение локальных лесных пожаров готовит площадку для пожаров более серьезного масштаба; лечение каждого чиха антибиотиками подставляет нас под удар опасных эпидемий, в том числе, вероятно, и той большой, великой инфекции, которая переборет все известные антибиотики и будет летать по миру, пользуясь услугами компании “Эр-Франс”.
Русская рулетка и лидеры бизнеса, классическая история и финансовые спекуляции, поэзия и математика, Шерлок Холмс и научные войны - все есть в этом очаровательном проникновении в к), как мы соприкасаемся и взаимодействуем с госпожой Удачей. 1.сли ваш сосед достигает успеха на фондовой бирже, это потому, что он гений или везунчик? Когда мы ошибочно принимаем удачу (а мастерство, мы превращаемся в "одураченных случайностью", предостерегает математик и менеджер по страхованию рисков Нассим Талеб. Нам необходима такая книга, которая помогает справляться с глубоко укоренившейся человеческой тенденцией, недооценивать случайность.
«Черный лебедь» — не учебник по экономике. Это размышления очень незаурядного человека о жизни и о том, как найти в ней свое место.За одно только последнее десятилетие человечество пережило ряд тяжелейших потрясений: 11 сентября 2001 года, война в Осетии, мировой финансовый кризис. Все эти события, представляющиеся нам сейчас закономерными, казались абсолютно невозможными, пока они не произошли. Сорокадевятилетний ливанец, выпускник Сорбонны и нью-йоркский финансовый гуру Нассим Талеб называет такие непредсказуемые происшествия Черными лебедями.
В своей новой, резко провокационной и одновременно предельно прагматичной книге неподражаемый Николас Нассим Талеб рассказывает, как важно идентифицировать и фильтровать чушь, отличать теорию от практики, поверхностную компетентность от настоящей. Вы узнаете, что такое рациональность в сложных системах и реальном мире, симметрия и асимметрия и в чем состоит логика принятия рисков. Наполняя новым смыслом привычные понятия, такие как «справедливое общество», «профессиональный успех», «личная ответственность», и не боясь задеть эго признанных кумиров, Талеб развенчивает лицемерные идеи и действия апологетов военного вмешательства, инвесторов рынка ценных бумаг и религиозных проповедников.
В жизни мы стараемся не полагаться на волю случая, пытаемся «управлять своей судьбой», принимать «взвешенные решения» и «держать все под контролем», но на самом деле часто принимаем случайность за закономерность, путаем причину и следствие, а нашему мышлению недостает критичности. Интеллектуальная близорукость и самоуверенность часто обходятся нам очень и очень дорого.Случайность может лежать в основе как удачи, так и неудачи. Невозможно предугадать случайное событие, но можно подготовиться к встрече с ним и даже попытаться обратить его себе на пользу.
"В настоящее время большая часть философов-аналитиков привыкла отделять в своих книгах рассуждения о морали от мыслей о науке. Это, конечно, затрудняет понимание того факта, что в самом центре и этики и философии науки лежит общая проблема-проблема оценки. Поведение человека может рассматриваться как приемлемое или неприемлемое, успешное или ошибочное, оно может получить одобрение или подвергнуться осуждению. То же самое относится и к идеям человека, к его теориям и объяснениям. И это не просто игра слов.
Лешек Колаковский (1927-2009) философ, историк философии, занимающийся также философией культуры и религии и историей идеи. Профессор Варшавского университета, уволенный в 1968 г. и принужденный к эмиграции. Преподавал в McGill University в Монреале, в University of California в Беркли, в Йельском университете в Нью-Хевен, в Чикагском университете. С 1970 года живет и работает в Оксфорде. Является членом нескольких европейских и американских академий и лауреатом многочисленных премий (Friedenpreis des Deutschen Buchhandels, Praemium Erasmianum, Jefferson Award, премии Польского ПЕН-клуба, Prix Tocqueville). В книгу вошли его работы литературного характера: цикл эссе на библейские темы "Семнадцать "или"", эссе "О справедливости", "О терпимости" и др.
Эта книга — сжатая история западного мировоззрения от древних греков до постмодернистов. Эволюция западной мысли обладает динамикой, объемностью и красотой, присущими разве только эпической драме: античная Греция, Эллинистический период и императорский Рим, иудаизм и взлет христианства, католическая церковь и Средневековье, Возрождение, Реформация, Научная революция, Просвещение, романтизм и так далее — вплоть до нашего времени. Каждый век должен заново запоминать свою историю. Каждое поколение должно вновь изучать и продумывать те идеи, которые сформировало его миропонимание. Для учащихся старших классов лицеев, гимназий, студентов гуманитарных факультетов, а также для читателей, интересующихся интеллектуальной и духовной историей цивилизации.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.
М.Н. Эпштейн – известный филолог и философ, профессор теории культуры (университет Эмори, США). Эта книга – итог его многолетней междисциплинарной работы, в том числе как руководителя Центра гуманитарных инноваций (Даремский университет, Великобритания). Задача книги – наметить выход из кризиса гуманитарных наук, преодолеть их изоляцию в современном обществе, интегрировать в духовное и научно-техническое развитие человечества. В книге рассматриваются пути гуманитарного изобретательства, научного воображения, творческих инноваций.