Чёрный караван - [3]

По правде говоря, я не ожидал такого приказа, я готовился не сегодня-завтра выехать в Асхабад. Может быть, поэтому телеграмма поразила меня, сердце забилось сильнее. Не оттого, что я испугался, нет! Говорят, что тридцать пять лет для полковника мало. Я в своей жизни повидал многое, два раза был на краю гибели. Но и тогда не испытывал страха, не думал о будущем. И разве тот, кто боится за свою шкуру, пригоден для нашей профессии? Во всяком случае, то, что такое задание поручалось именно мне — Чарлзу Форстеру, — было не случайно.

Я положил телеграмму на стол и вопросительно взглянул на генерала.

— Трудная задача. Хорошо, если повезет…

— Наград не ожидайте, полковник. — Генерал многозначительно улыбнулся. — Я сам, честно говоря, не ожидаю благодарности за эту нашу миссию. Если счастье нам улыбнется и операция закончится успешно, найдется немало людей, готовых разделить с нами успех. Штаб… Командование… Раньше нас награды получат господа, сидящие в двух тысячах миль отсюда. Но если нам не повезет и операция закончится провалом… О, не дай бог! Тогда все обрушится на нас. От прессы до парламента— все поднимутся на ноги, закричат: «Выпустили Туркестан из рук!» И одному только господу богу ведомо, что с нами тогда будет!

Генерала Маллесона я знал давно. Его считали знатоком Востока, тонким политиком. Поэтому, когда зашла речь о том, кому возглавить военную миссию, направляемую в Закаспий, никто, кроме генерала Маллесона, не был даже назван. Военное командование возлагало на него большие надежды. Ожидали, что он с честью пронесет сквозь бури и грозы старое славное знамя Великобритании.

Генерал продолжал:

— На нашу долю, дорогой полковник, выпала трудная задача. Мы имеем дело с невиданным до сих пор врагом. Вернее — со страшной чумой. Смотрите сами: большевики за несколько месяцев потрясли весь мир. Подрубили под корень трехсотлетнюю династию Романовых. Смели Керенского и всех его соратников. А теперь грозят отравить весь мир. Подождите минуту. Я покажу вам одну вещь.

Генерал вышел в соседнюю комнату и вскоре возвратился с папкой. Достал из папки печатный листок и кинул на стол:

— Как вы полагаете — кто это?

Я уже видел этот листок в Асхабаде. Поэтому ответил незамедлительно:

— Ленин!

— Вы правы: Ленин. Первый большевик… Прошлой ночью этот его портрет был расклеен на улицах Мешхеда. Ну, скажите сами: как мог попасть сюда, в Персию, Ленин? Думаете, его завезли мусульмане, приезжающие поклониться Кизыл-Имаму? [4] Нет! Это дело рук большевиков. К тому же персидских большевиков!

Генерал снова потянулся к папке, вынул листок, испещренный арабской вязью, и протянул мне:

— А как вы думаете, что это такое?

Я взял листок и прочитал заглавие. На персидском языке большими буквами было написано: «Всем трудящимся мусульманам России и Востока».

Генерал не удержался и спросил:

— Это обращение Ленина к народам Востока?

— Да.

— Вчера полиция обнаружила три десятка таких писем. Мерзавцы даже во двор к нашему консулу забросили несколько штук.

Признаться, я предпочел бы поскорее закончить этот разговор. Мне хотелось вернуться к Кэт. Но генерал отнюдь не собирался отпускать меня. Он взял портрет Ленина и многозначительно улыбнулся:

— Если десяток-другой таких портретов появится на улицах Дели… Знаете, какой шум поднимется на биржах Европы?

— Вы так полагаете?

— Безусловно! И самое страшное — индусы выйдут из повиновения. Поймите одно: вся сила большевиков в их политике. Они стремятся с помощью своей политики изменить ход истории. Да, да… Народу осточертела война. Они кричат: «Долой войну!» Узбеки и туркмены сыты по горло прежней властью. Они кричат: «Да здравствует свобода!» Чернь желает пожинать плоды. А Ленин обещает рабочим заводы, крестьянам — землю. Вот в чем сила большевизма! Вот что сводит с ума миллионы! Как преградить путь этому?

Чисто выбритое, круглое лицо генерала раскраснелось.

— Выход один: поскорее уничтожить микробы заразы. А для этого необходимо привести в движение все силы одновременно. Сейчас большевики бегут в Ташкент. Почему бухарцы не перекроют железную дорогу, не ударят большевикам в тыл? Почему хивинцы не нападают на Чарджуй, афганцы — на Кушку? Почему?

По моему глубокому убеждению, генерал придавал слишком большое значение политике. Посредством политики, да еще политики большевиков, выпрямлять кривизну истории… Нет, это немыслимо! До сих пор ход истории двигала только одна сила — военная. Политика была лишь средством привести в движение эту силу. Мне очень хотелось поспорить с генералом. Но я удержался, опасаясь, что разговор затянется. Однако высказал свое мнение о бухарцах и хивинцах:

— На мой взгляд, дальнейший ход событий в Туркестане теперь полностью зависит от нас. В тот самый день, когда мы перейдем границу, оживут и бухарцы и хивинцы. По-моему, нужно, не теряя времени, быстрее перейти границу и стать хозяевами положения. Нельзя упускать удобный момент. История упряма, второй раз нам она не улыбнется!

— Вы правы, полковник. Нельзя упускать момент. Но не забывайте одного: у нас не хватит сил, чтобы стать хозяевами положения. Самое большее нам дадут три-четыре батальона. Этого слишком мало, чтобы покончить с противником. Значит, до перехода границы необходимо привести в движение внутренние ресурсы. Сначала разжечь огонь, а тогда уже спешить на помощь. От нас этого и ждут в Лондоне.