Черный Иркут - [39]

— Зачем ей в медвежьем краю парашют? — удивился Брюханов. — Всё видел: и как медведь в самолёт забирался, и как свиньи по воздуху летали. Кеша, помнишь?

— Лучше не вспоминай, — вздохнул Ватрушкин.

— Я буду проводить военно-патриотические занятия, — сказала Анна Евстратовна.

— Всё было, но чтоб прыгали медведи! — пытался перевести разговор в шутку Брюханов.

— Я не медведь, — заметила Анна Евстратовна. — Скажите прыгнуть — я прыгну!

— Представляете: учительница спускается в таёжный посёлок на парашюте, — рассмеялся Брюханов. — Можно писать очерк в районную газету.

— Парашют я везу, чтоб не медведей, а детей учить, — начала объяснять Анна Евстратовна. — К тому же он старенький, списанный.

— Понял, чтобы пацанва начала с кедров прыгать, — засмеялся Брюханов. — Да вы, милая, хоть представляете, куда едете?

— Думаю, что да!

— Ну, если знаете, тогда прошу к столу, — после некоторой паузы перевёл разговор Брюханов. — Ночевать вам, милая, всё равно придётся здесь, в пилотской у меня есть свободная комната. Чтоб запомнили: северяне умеют встречать и провожать гостей. А вы, собственно, уже и не гостья, а наш человек, который не забывает, что надо не только учить, но и воспитывать настоящих мужиков.

Глянув на стол, Анна исчезла, но не прошло и минуты, как она появилась с бутылкой вина.

— Мне сказали, что у вас сегодня юбилейный полёт. Мне эту бутылку подарили перед вылетом. Я полагала, что открою её коллегам по приезде на место, но раз такой случай…

— Ну, вы это зря! Мы больше привычны к этому, — Ватрушкин постучал пальцем по бутылке со спиртом.

— Надо же, запасливая, — протянул Брюханов. — И вино хорошее, «Кокур», аж из самой Массандры. Ты, Кеша, посмотри! Сколько медалей. На верное, за каждого сбитого наповал вручали. Ты вот что, бутылочку эту спрячь. С коллегами в Чикане откроешь. Там она будет к месту, а здесь мы спирт по широте разводим. Какая у нас — шестидесятая? Значит, воды будет всего сорок. Микитишь? И вообще, я сейчас позвоню начальнику районо, пусть они тебя у нас оставят. Зачем тащиться в глухомань? Мы тебе здесь и жениха подыщем.

— Зачем искать? У меня есть! — сказала Анна.

— Что, он тоже прыгает с парашютом? — спросил я.

— Нет, у него аэрофобия. Сейчас он работает в театре и учится на режиссёрском.

— Что, это он срежиссировал вашу поездку в наши края? — поинтересовался Брюханов.

— Нет, я сама, — дрогнувшим голосом начала Анна Евстратовна. — Я уже давно самостоятельный человек и делаю то, что считаю нужным, — и, неожиданно улыбнувшись, продекламировала:

Не надо мне чужого хлеба —

Поверьте, я должна сама

Спустить с небес кусочек неба

На эти серые дома.

— Хорошие стихи, — похвалил Брюханов. — Вот что, дочка, ты его перетаскивай сюда. И ему здесь место найдём. Интеллигенции у нас маловато, ты и сама это поймёшь.

— Уже поняла.

— Да, здесь люди попроще, погрубее, — сказал Ватрушкин, поглядывая на Анну с какой-то непонятной для меня грустью. — Но они, если полюбят, уже никогда тебя не предадут. Вы сидите, а я пойду по курю на свежем воздухе, — неожиданно сказал он и, поднявшись из-за стола, двинулся к выходу.

Я знал, что Ватрушкин был одинок, жена ушла от него, а вот другую не заводил, хотя, наверное, мог, у женщин он пользовался неизменным вниманием. Мой командир был худощав и крепок, настоящий мужик, про таких говорят: глянет своими небесными глазами — и может взять женскую душу с одного захода.

— А знаешь, мил-человек, что твой командир был когда-то и моим командиром? — повернувшись ко мне, сказал Брюханов. — И было это в славном городе Киренске. Михалыч там руководил лётным отрядом. Это ещё в пятидесятых было. Хотя высшего образования у него для такой высокой должности не было, но было, как говорится, хорошее среднее соображение. Ну и, конечно, война! Недаром тем, кто был на фронте, год за три шёл. И вообще он человек исторический.

— Да ну, преувеличиваете! — протянул я.

— Вот тебе и «да ну», — усмехнулся Брюха нов. — Знать надо, с кем сидишь рядом. Так я о чём хотел рассказать? Михалыч — человек, как бы это вам сказать, который до всего пытается дойти сам. Расскажу один случай. Начала к нам в аэропорты приходить новая техника. Поначалу Михалыч не очень-то доверял ей. А тут привезли обзорный радиолокатор. Установили на горе. Ватрушкин решил в деле посмотреть и пощупать возможности новой, всевидящей, как говорили и писали, техники. Как это положено, заказал облёт. Сам сел в кабину и полетел с проверкой. Взлетели, значит, и пошли по кругу. Кеша начал запрашивать у диспетчера место и положение самолёта. Тот смотрит на экран локатора и даёт: «Высота шестьсот, удаление двенадцать». Кеша через форточку посмотрит на землю и на высотомер: «Верно!» Диспетчер по собственной инициативе подсказал, что сейчас они выполняют третий разворот. «Верно», — подтвердил Михалыч, прикуривая очередную папиросу. Но не успокоился и решил ещё раз перепроверить: «А что я сейчас делаю?» — «Курите, Иннокентий Михайлович, курите!» — последовал ответ. «Надо же! — изумлённо протянул Михалыч. — До чего дошла техника, всё видят», — тут Брюханов расхохотался. — Даже самая последняя собака в Киренске знала: застать Ватрушкина без папиросы — всё равно что увидеть Лену без воды.