Черный глаз - [11]

— Ну все, Валентину выписали, — сказал однажды Игорь, вернувшись с работы. — Павел сказал.

Он так спокойно произнес имя своего соперника, как будто не было ничего — ни Ингиной измены, ни этой идиотской посленовогодней сцены.

— Меня в тюрьму она упрятать не собирается? — поинтересовалась Инга.

— Нет, Павел сказал, нет. В сущности, он сказал, там не было ничего страшного. Легкое сотрясение мозга. Она больше была напугана твоей агрессией, чем… Инга, пожалуйста, давай забудем все. Все кончилось. Все действительно прошло.

— Прошло, — подтвердила Инга.

Она могла утверждать это с такой легкостью, потому что Павел не звонил.

Он позвонил лишь в начале февраля — на работу Инге.

— Инга, — сказал он, — тут, понимаешь, такая история…

— Валентина написала на меня заявление, — догадалась Инга.

— Хуже, — сказал Пашка. — Меня посылают в Москву совершенствовать квалификацию. На два месяца.

— Ты звонишь, чтобы мне это сказать? — удивилась Инга. Пашка говорил с ней так, как будто они полюбовно расстались лишь вчера — до сегодняшнего вечера, например.

— Инга, понимаешь, я не могу без тебя, — сказал Пашка. — Два месяца тебя не видеть.

— Что ты хочешь этим сказать? — ее голос дрогнул. — Ты уже целый месяц благополучно меня не видел.

В трубке повисла пауза; Инга слышала Пашкино дыхание.

— Видел, — сказал он наконец. — Я приезжал к твоему ателье и подсматривал, как ты уходила с работы. Я прятался в соседнем подъезде, а машину оставлял у универсама. Вчера вот ты уходила с работы с этой рыженькой… в белых ботфортах… и проходя мимо подъезда, где я прятался, вы очень громко смеялись. Ты вообще очень веселая по вечерам… ты совсем по мне не скучаешь, да?

Инга боялась только одного — вдруг Пашка поймет, что она плачет. Поэтому она собрала в кулак все, что еще можно было собрать, и спросила как можно равнодушнее:

— Так чего ты хотел, Павел?

— Я уезжаю послезавтра из Питера в Москву… поезд в десять вечера с какими-то там копейками. Мне нужно обязательно увидеть тебя до этого… сегодня, завтра… когда ты сможешь?

Тридцать четыре разнообразных ответа промелькнуло в голове у Инги; она улыбнулась своему плачущему отражению в зеркале и ответила вопросом на вопрос:

— А ты подумал о том, нужно ли это мне?

Послезавтра была суббота. С утра Инга затеяла генеральную уборку. Игорь взялся помогать, и помощь его была очень уместна. Он подтирал оставленные Ингой лужи, собирал осколки случайно уроненных ею чашек, разыскивал постоянно пропадающий тюбик с полиролью (лежал раз от разу на самых видных местах) и даже собирал веничком обратно в коробку горку просыпанного Ингой стирального порошка.

К вечеру Инга выдохлась. Села на диван, опустила руки. Что-то такое странное происходило. Что-то было не так. Что-то рушилось. Она даже себе не хотела признаться, что именно.

— Игорь, можно я схожу к Кате? — спросила осторожно.

— Ты у меня спрашиваешь? — удивился он.

Она надела зимнюю куртку поверх домашнего легкого платья, сапоги натянула на тоненькие нейлоновые колготки, не причесалась, не накрасилась. Как сомнамбула, шла по улицам. Это ведь было уже с ней — было! — нет, не с ней, это Валентина Мурашова бежала по улице в платке, повязанном на бигуди и в шубе, одетой на халат, а она — Инга — вот, спокойно идет.

— И ты не захотела с ним прощаться? — вытаращила глаза Катька. — Ведь это могло бы быть примирение! Разве ты не хотела этого?

— Катька, Катенька, — закричала Инга, хватая ее за руки, — ради Бога, дай мне денег на такси, нет, поехали со мной в Питер, но нужно срочно, я боюсь одна!

Это была целая история — как ловили тачку, как уговаривали ее хозяина ехать на ночь глядя в Петербург, как торговались по поводу цены, как ерзала потом Инга на переднем сиденье, поминутно взглядывая на часы и умоляя шофера ехать быстрее…

На вокзал приехали ровно в десять. Инга мчалась вдоль заснеженных ларьков, Катька пыхтела сзади, пока на искомом перроне чуть нос к носу не столкнулась с Валентиной.

— Как приедешь — сразу позвони! — кричала она и показывала спрятанному за окном вагона Пашке, что надо позвонить: водила пальцем по ладони кругами, будто вертела диск телефона.

Инга остановилась, как вкопанная. Катька налетела на нее.

— Это конец… — прошептала Инга… — конец…

— Видно, не судьба, — ответила Катька словами из песни.

Через пару минут поезд тронулся, и Валентина в своей чернобурке зашагала рядом с вагоном, на ходу помахивая рукой в черной пушистой перчатке, а потом побежала, смешно подпрыгивая. Инга стояла и смотрела, как мимо нее проплывают бесконечные окна, провожающие толкали ее, кто-то больно ударил сумкой. Вдруг как будто молния какая-то сверкнула в мозгу — невозможно, немыслимо было вот так стоять дальше. Она вскочила в последнюю, кажется, открытую дверь, отпихнув изумленную проводницу, и крикнула уплывающей вместе с перроном Катьке:

— Позвони Игорю! Скажи, что я к родственникам в Тулу…

И пригнулась, спрятавшись за проводницу, — вагон проскочил мимо запыхавшейся Мурашовой.

— Извините, здесь нет Мурашова Павла? — услышал Пашка незнакомый голос. Он вздрогнул и зашевелился, а голос повторил свой вопрос уже ближе по коридору.