Черный Гиппократ - [83]

Рита взяла новую коробку, опустилась на корточки. Боль так и пульсировала в голове. Девушка огляделась… Много чего из списанных инструментов закатилось под кушетку. И Рита решила начать оттуда. Взяла веник, вымела из-под кушетки осколки стекла. Старый скальпель лежал возле самой стены и никак не хотел «выметаться»… Тогда Рита вздохнула и, превозмогая головную боль, полезла под кушетку.

В это время в процедурный кабинет вошли Иванов и Блох. Битое стекло заскрипело у них под ногами.

— А это что за хаос? — раздраженно воскликнул Иванов.

Блох усмехнулся:

— Корова шмон наводит…

Риту они не заметили. А ей стало очень неловко — выползать сейчас из-под кушетки. Засмеют ведь врачи. И сидеть под кушеткой тоже было неловко. Обнаружат — опять же засмеют… Рита замерла в растерянности и все не могла решить вопрос — как же ей поступить.

Иванов пнул разбитый шприц и подошел к окну:

— Я звонил сейчас этому придурку из ренографии…

— Насчет Нестерова? — Блох тоже подошел к окну.

Рита из-под кушетки видела только их ноги.

В голосе Иванова зазвучали нотки презрения:

— За сотенную бумажку мать родную продаст.

— Радиолог? Ты дал ему сто?

— В прошлый раз. И еще сто пообещал сегодня…

— И что он говорит? — любопытствовал Блох.

— У Нестерова отличные почки…

У Риты в полумраке под кушеткой округлились от удивления глаза.

А Иванов продолжал:

— И в прошлый раз были — не придраться. То, что нужно. Я не могу понять, откуда взялась альбуминурия… Быть может, ты прав, Давид. Он водит нас за нос — этот Нестеров. Не исключено, что он понимает значительно больше, чем мы думаем.

— Хочешь сказать: владеет ситуацией он, а не мы?

— Я не могу не принять во внимание эту мысль, — согласился Иванов. — Хотя он вроде не отказывается от операции…

Маргарита, слыша этот разговор, не знала, что и думать. Во всяком случае вылезать из-под кушетки она уже не хотела. Наоборот, девушка неслышно подвинулась ближе к стене… И наступила коленкой на мелкий осколок стекла. Осколок так и впился в кожу. Рита чуть не вскрикнула. Зажала рот рукой… Перенесла тяжесть тела на другое колено.

Блох спросил:

— Как ты относишься к интуиции?

— Разве я могу пощупать ее руками? — должно быть, Иванов не очень хорошо относился к интуиции Блоха.

Блох сказал слегка обиженным голосом:

— Если б ты послушался меня пару дней назад, выписали бы мы Нестерова к такой-то матери и жили спокойно.

— Мы и сейчас живем спокойно.

— Я бы не сказал, Саша. Далась тебе его почка!.. Что, других доноров не найдем? Я прямо-таки чувствую, что на этом Нестерове мы срежемся…

— Не срежемся!.. Заберем почку и — хрен с ним! Для спокойствия твоей души устроим ему летальный исход…

— А может, все-таки выпишем?

— Нет, — Иванов был упрям. — И тянуть не будем. Назначим операцию на завтра… Ты скажешь сестрам, чтоб начинали его готовить…

Под их ногами опять заскрипело битое стекло. Иванов и Блох направлялись к выходу.

— Тут шприцы разбили, что, ли? — досадовал Иванов. Он пнул стальной поршень и тот, стуча о кафель покатился под кушетку.

— Это списанные опрокинули, — догадался Блох.

Маргарита сидела под кушеткой ни жива, ни мертва. Боль пульсировала в голове, боль пронзала колено. Отчего-то болела и рука… Девушка поймала себя на том, что кусает свой кулак. Если ее застукают здесь сейчас… А что тогда сделают? Убьют?..

Маргарита не верила тому, что слышала. Может, это розыгрыш какой-нибудь? Или галлюцинация — от головной боли? Или таблетку какую-нибудь не ту приняла?

Девушка потрогала пальцем поршень от шприца, замерший возле плинтуса. Зрительной галлюцинацией его трудно было назвать. Совершенно реальным представлялся этот поршень.

Наверное, не почудился разговор…

И слухи, что ходили среди пациентов, значит, имели под собой реальную основу… В это не хотелось верить. И не верилось. Бред какой-то!..

Иванов и Блох ушли, а Рита еще минуты две боялась пошевелиться. Кусала себе кулак…

Или все правда? Она невольно подслушала такой разговор…

Рита, насмерть перепуганная, выползла из-под кушетки. И тут заметила, что левое колено у нее в крови. Девушка вытащила из ранки осколок стекла…

Она подумала, что Нестерова надо предупредить.

— Бред какой-то!.. — Рита была девушка детдомовская, не из трусливых — хлебнула в жизни всякого; однако страх оказался сильнее ее — коленки так и дрожали.

Рита смочила спиртом марлевый тампон и вытерла кровь с колена. Но кровь все сочилась из ранки — как видно, глубокой. Девушка зажала ранку тампоном.

Здесь в процедурный кабинет вошла Фаина. И схватилась за голову:

— Что тут случилось?

Рита прикусила губу:

— Коробку вот уронила…

— У тебя кровь? — заметила Фаина. — Может, перевязать?

— Нет, уже остановилась, — Маргарита выбросила тампон в мусорку в углу, принялась подметать пол.

Фаина взглянула на девушку пристально и испытующе как-то. Некая мысль мелькнула у Фаины в голове. Красавица-медсестра собиралась уж выходить из процедурного кабинета — у нее был свой фронт работ, — но приостановилась в дверях, опять испытующе посмотрела на Маргариту.

Потом сказала:

— Я все хотела тебя спросить, девочка… Ты, правда, воспитывалась в детдоме?

— Правда, — кивнула Рита.

Фаина, оставшись в кабинете, плотнее прикрыла дверь: