«Чёрный эшелон» - [20]
За те сутки, что они не виделись, Павел осунулся, глаза ввалились и потемнели.
У Печкура задрожали усы.
— Что случилось?!
Полищук рукавом вытер мокрое от дождя лицо, на виске задергалась синяя жилка.
— Немедленно уходите. И вы, и Сергей Сергеевич. Вам нельзя возвращаться.
— Почему? Связные?..
— Связные ушли. А Веру Ивановну взяли. Убита она, — в горле Павла хрипнуло, но не от простуды, а от рыдания…
По лицу Печкура прошла тень. Зазвенел гаечный ключ, выпавший из ослабевших пальцев. Он покачнулся, точно его ударили. Павел подхватил старика, поддержал, и они на минуту застыли, опустив головы. Перед Иваном Ивановичем встал милый облик сестры, ее добрые, родные глаза. Всю жизнь прошли рядом — и гражданскую, в те трудные годы, когда голодные и холодные восстанавливали депо, и Вера Ивановна, горластая, веселая комсомолка, поднимала молодежь. Из потухшей топки, сгорбившись, показался Мейер, он все слышал.
— Что делать будем, Иван Иванович? — тихо спросил он, встав рядом.
Этот вопрос заставил Печкура очнуться от страшного, казалось, все поглотившего горя. Он вспомнил, что судьба подполья в его рука, от него зависят судьбы живых…
Не дожидаясь его ответа, горячо, сбивчиво заговорил Павел:
— Товарищи, вы немедля уходите… В лес… А мы с Пулатом, с Борисом, с другими ребятами заложим оставшуюся взрывчатку, мины — и все на воздух! Пусть сами погибнем, а за Веру Ивановну отомстим.
Мейер молча слушал: ему нечего было возразить на это, ведь так трудно было играть роль фашистского холуя и соглядатая, хотелось поскорее с этим покончить. Но в то же время что-то в предложении Полищука казалось ему неверным.
Медленно, с трудом преодолевая боль, заговорил Печкур:
— Нет, Паша, дорогой, не так надо мстить за нашу Веру Ивановну, за все зверства гитлеровские… Не затем нас областной комитет в тылу оставлял, не такой наказ от партии дан. И у Пулата с Алехиным — иная задача.
Горе не оставляло Ивана Ивановича, но с каждой минутой восстанавливалась его уверенность в своих силах, в силах оставшихся товарищей. Он глубоко вдохнул сырой осенний воздух, смешавшийся здесь, в будке, с такими привычными запахами металла, железной окалины, смазочного масла. Голос его окреп.
— Руководящая тройка подполья сейчас налицо, Ставлю на обсуждение, товарищи коммунисты, следующее предложение. Оно соответствует инструкциям, полученным от обкома, и я считаю, мы сейчас лучше всего отвечаем текущему моменту. — Печкур говорил обычные, принятые на собраниях партячейки слова, но теперь они были наполнены особым, не будничным смыслом. — То, что предлагает Полищук, означает фактически ликвидацию подполья, отрезает все возможности вредить врагу изнутри. Кроме того, еще не известно, удастся ли взорвать депо в ближайшие дни. Это значит, что задуманная врагом операция «Черный эшелон» состоится, и состоится без участия наших людей. Дошли связные к Дубову или нет — мы не знаем, так? — Печкур поспешил отогнать от себя гнетущие мысли. — Стало быть, в случае, если партизаны ничего не знают, мы не сможем предотвратить нападение на отряд. Вот это уже будет полный провал: гестапо с полицаями перехватает всех нас и уничтожит партизан… Единственное оружие у нас сейчас — перехитрить гадов, ни в коем случае не уклоняться от намеченного раньше. Тебя же, товарищ Мейер, совсем нельзя расконспирировать, у тебя впереди — особое задание…
Мейер еще не понимал, куда клонит Печкур, но уже начинал догадываться, что в голове опытного подпольщика созрел какой-то план… Но какой? Что можно сделать в таком сложном, почти безвыходном положении?
А Иван Иванович продолжал:
— Меня так или иначе арестуют — сюда ли за мной пришлют или по возвращении в депо… Ты, Павел, ткнул он пальцем в промокший мундир Полищука, — один пока вне подозрений и будешь по-прежнему играть роль связного. А вот Сергей Сергеевич, Курбанов с Алехиным… — Печкур минуту раздумывал. — Для них сейчас самое главное — не потерять «доверия» у господина Клецке, даже больше того — нужно его закрепить. Чуете, хлопцы, куда клоню?..
Мейер и Полищук были поражены железным самообладанием этого человека, но на последний его вопрос оба недоуменно развели руками.
— Не чуете? Ну так слушайте.
Иван Иванович обнял товарищей за плечи и тихо, вразумляюще начал им что-то втолковывать. Окончив говорить, спросил только: «Кто за?» — и первый поднял руку. На секунду позже это сделали Мейер и Полищук.
Парный немецкий патруль простучал по шпалам коваными сапогами и свернул за гидроколонку. Почтительно и безответно откозыряв патрулю, мимо него прошел Полищук. Он спешил в конторку, где собирались дежурные паровозные бригады. По дороге отметил про себя, что после ареста Веры Ивановны, Клецке ввел внутреннее патрулирование в дневное время, удвоил состав патруля. «Да, подготовить крупную диверсию было бы, пожалуй, невозможно», — подумал Павел, лишний раз убеждаясь в правоте Печкура. Но удастся ли задуманный им план?.. Теперь все зависит от того, сумеют ли ребята не сорваться, четко разыграть не свойственные им роли. Ох, и трудно им придется. Пожалуй, куда проще закладывать мины в топку, толкать в буксы-песок, а тем более выходить из леса навстречу врагу с оружием в руках. Павел вздохнул, нервы его напряглись, но он тут же взял себя в руки. «Сейчас и от моей уверенности многое зависит…».
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.