«Чёрный эшелон» - [15]

— Где есть ваш брат? Где есть еще два человека?

— Брата ночью вызвали в депо, можете проверить, — спокойно ответила Вера Ивановна. — А муж племянницы и его друг только что ушли на смену.

В разбитое окно заглянула озабоченная физиономия Гоштова, он многозначительно поманил Вольфа пальцем. Тот вышел на крыльцо.

— Следы, господин шарфюрер, следы какие-то, отсюда к озеру ведут… — Проверить! — гаркнул Вольф. — Пустите по следу собаку. Вернувшись, Вольф снял фуражку, плотно уселся на диване и махнул рукой подчиненным.

Солдаты опрокинули буфет, побили посуду, раскидали по полу книги и журналы. Один снял стенные часы и ковырялся в них. Трое копались в комоде, выбрасывая и топча белье. Скрипя по осколкам сапогами, эсэсовцы носились из комнаты в комнату, рылись всюду, но не нашли ни одной листовки; их вынес Полищук, а карту забрал Мейер.

Вера Ивановна видела, как гитлеровцы крушили все, и сердце у нее, обливалось кровью. Вещи наживались годами, и с каждым предметом были связаны какие-то близкие сердцу воспоминания… Например, солидные часы и коломенский патефон брат получил в премию, а новый буфет она купила сама в подарок молодым. «Господи, о чем это я, — подумала Вера Ивановна, — разве дело в вещах?.. Сейчас нужно сосредоточиться и понять, что же произошло? Что явилось причиной обыска? Где провал? Кто допустил ошибку? Кто споткнулся? Выследили связных? Не похоже!.. Взяли Ивана? Но он уже намылил этим бандитам глаза, и потом сейчас он далеко. Может быть, я?..» Она мысленно восстановила каждый свой шаг за последнее время, припомнила, с кем общалась, и не нашла ничего такого, что могло бы привести к грубому нарушению конспирации. Вера Ивановна терялась в догадках, а неизвестность всегда действует на человека страшнее, чем пусть даже ужасная, но определенность.

В лихорадочную путаницу ее мыслей ворвался сипучий голос Вольфа: он ткнул ей в лицо листовку.

— Ваш работ?

— Так вот оно что! — вспомнила она и похолодела. Вера Ивановна, в связи с повальными обысками в городе после нескольких новых диверсий на железной дороге, перестала хранить дома оригинал листовки, тайно передававшийся в типографию. Она вполне резонно решила, что раз оригинал она печатает у себя на службе, то и хранить его безопаснее здесь — не будут же полицаи обыскивать собственное логово в поисках улик против подполья! Ну кто мог рассчитывать на зверскую подлость Гоштова, а это, несомненно, его рук дело… Конечно, нужно было насторожится после вызова брата в гестапо. Это — роковая ошибка.

— Провокация! — ответила Вера Ивановна твердо.

Эсэсовец насмешливо посмотрел на подпольщицу.

— Найман, фрау, не провокаций: листовка напечатан на ваш машинка.

Вера Ивановна собрала все свое мужество и иронически скривила губы.

— В мое отсутствие на машинке может печатать любой. Кстати, начальник полиции Гоштов на меня имеет зуб…

Вольф оглядел ее своими выпученными глазами.

— Как это… имеет зуб? Что это значит?

— Вам непонятно? Гоштов сам напечатал и, чтобы меня спровоцировать, подсунул в папку…

Гестаповец покрутил головой.

— Это не есть логично. Кто здесь был ночью?

— Посторонних никого. А вокруг — мало ли кто ходит…

— Это тоже не есть совсем логично.

Вольф встал и вышел к машине, вслед за ним двое эсэсовцев поволокли Веру Ивановну и швырнули ее в кузов.

…Прошло несколько часов. Вольф ходил по кабинету, окна которого были плотно закрыты черными шторами. Время от времени останавливался, вглядывался, прищурившись в лицо Веры Ивановны, стараясь отыскать на нем нечто иное, чем смертельную усталость и страдание.

Свет настольной лампы, направленной на это побелевшее лицо, освещал морщинки и темные круги под глазами.

Вера Ивановна понимала, что ее положение безвыходно. Найденная листовка, расспросы о посторонних в доме… Да, она невольно совершила ошибку, невольно поставила под удар всю подпольную организацию. Теперь ей остается вести себя так, чтобы даже тень малейшего подозрения не упала на других товарищей… Она понимала, что гитлеровцы сейчас всполошились и стараются ухватиться за нее как за кончик ниточки. От нее они не услышат ни слова, но подполье все равно находится на грани провала. И в этом виновата она. «Что же делать! Как предупредить брата, товарищей?..»

— Будете сказать правда?

Ноги, ослабевшие от многочасового стояния, едва держали ее. Глаза саднило от резкого света, кружилась голова. Но это, конечно, не самое худшее, худшее — впереди.

— Я уже все сказала.

Вольф сжал в пальцах резиновый хлыст.

— Вас Гоштов поймал на месте преступления и ви бросьте валяйт турак…

— Гоштов мой личный враг. Я, кажется, говорила… Этот подлец на все способен. Гоштов пытался очернить моего брата в глазах майора Клецке, но когда его провокация провалилась, он взялся за меня и подсунул мне в папку фальшивку. Гоштов хочет сделать карьеру, а за чей счет, ему все равно.

Гестаповец раздраженно фыркнул.

— С Гоштоф мы сами разберемся. А ви бросайт валяй турак и отвечайт на мой вопрос. — Вольф вскипел от этого проклятого русского упрямства. — С кем связан? — Он занес над плечом хлыст. — Отвечайт!..

Вера Ивановна молчала.

Дверь распахнулась. На пороге вытянулся Гоштов в запыленном френче. Он козырнул и стал что-то торопливо говорить Вольфу. Потом поправил перекошенные очки и бросил под ноги Веры Ивановны шапку Косицкого. Повинуясь жесту Вольфа, вышел, предвкушая сюрпризы от начальства, связанные с такими успехами. Вольф подошел к арестованной вплотную.