«Чёрный эшелон» - [14]

— Все в порядке, — ответил Павел на ее немой вопрос.

— Иди, докладывай начальству, а мне надо накормить вас ужином. — Вера Ивановна легонько подтолкнула его и опять принялась чистить картошку, исподволь наблюдая за мужчинами.

Полищук обвел взглядом подпольщиков.

— Операция назначена на послезавтра. Ночью в двадцать два часа ноль-ноль…

— Крынкин сказал? — спросил Печкур.

— Он…

— А не врет?

Павел присвистнул.

— Мы же вместе… — Добро, сынок, Печкур ласково посмотрел на него, усадил рядом.

Мейер поднял на Полищука озабоченные глаза.

— Крынкин тебя не продаст?

— Каким образом?

— Возьмет и перескажет весь ваш разговор Гоштову. Тогда у них определенно возникнет подозрение, что ты ведешь двойную игру. Ты подумал об этом?

— Подумал, решительно ответил Полищук. — Он сжал кулак. — Крынкин у меня вот где сидит… Как он признается, что все разболтал, ему же первому — крышка.

Мейер на секунду задумался.

— Что ж, риск — благородное дело. В нашем деле, видно, только рискуя можно чего-то добиться. Теперь необходимо послать связного к Дубову… Ждать больше нельзя, времени у нас в обрез.

— Пока нужно ждать связного, — сказал Печкур. — Мы же не знаем точно, где партизаны.

— А если не будет связного?

— Раз Дубов сказал, значит будет.

Мейер опять склонился над картой, а Курбанов поднялся из-за стола и пошел сменить Алехина. Вскоре тот появился, потирая широкие ладони, за холодевшие от ночного осеннего ветра.

Вера Ивановна подняла с чугунка крышку.

— Прошу к столу!

Аппетитный парок защекотал ноздри.

В это время дверь распахнулась и через порог шагнул сияющий Курбанов. За ним — белокурая молодая женщина и высокий парень в ватнике нараспашку. Это пришли ночные гости — Таня Печкур и лейтенант Косицкий.

Зазеленел рассвет. Над садом, над озером, точно лодки в тревожную даль, распустив все паруса, плыли тучи. Таня смотрела, как синеватые волны выплескивались на берег, как покачивались плакучие ивы. А тучи все плыли, плыли, кладя на воду дымчатые тени.

Курбанов провожал взглядом косяк уток, низко летевший над голубеющей водой озера.

Таня прильнула к нему.

— Что с тобой, Пулат?

— Душа болит, Танюша. — Он нежно поцеловал ее волосы, бережно взял за руку. На лице Пулата отразилась острая тревога за любимую. Он вздохнул. — Оставаться тебе здесь больше нельзя. Надо немедленно возвращаться к Дубову. Таня помолчала.

— Вам здесь тяжелее. Мы-то как-никак среди своих, с оружием в руках. На легальном положении.

— Все-таки боюсь за тебя, моя ласточка. Пока захватчики на нашей земле — не будет у нас счастья. Ну, ступай…

ЗА РОДИНУ!

Неожиданный визит Гоштова застал Вольфа еще в постели. Войти вот так, без позволения, Гоштов не решился, но все же он должен был срочно напомнить о себе, не дожидаться принятой процедуры — пока дежурный эсэсовец доложит о нем, — приоткрыл дверь.

Вольф хмуро и недовольно смотрел на него. Приняв его молчание за разрешение войти, Гоштов приосанился, подошел к столу и протянул гестаповцу листок с текстом, отпечатанным на машинке.

— Полюбуйтесь, ваша милость…

— Откуда?! — привстал Вольф.

— Вчера вечером обнаружил в ящике стола у моей машинистки, ваша милость. — Ехидная усмешка дернула губы Гоштова. — У меня же оба на примете.

Вольф бросил раздраженно:

— Кто оба? Нельзя ли понятнее?

— Братец с сестрой. — Гоштов заговорщицки подмигнул. — В прошлый раз братец выкрутился, так я сестрицу накрыл с поличным. — Гоштов заискивающе заглянул в каменное лицо гитлеровца. — Теперь вам, ваша милость, остается только схватить обоих за жабры и так тряхнуть, чтобы юшка с них потекла. Вольф мрачно выслушал его тираду, просверлил полицая суженными холодными зрачками.

— Фамилия?

— Машинистка Печкур.

— Кто брат?

— Мастер депо Печкур.

На узком лице Гоштова застыла подобострастная улыбка Иуды.

Вольф вспомнил недавний допрос у Клецке, понимающе кивнул. Он встал, быстро оделся, опоясался ремнем с тяжелой кобурой и, не глядя на вытянувшегося Гоштова, быстро пошел к выходу, отшвырнув с дороги стул. Гоштов поспешил вслед.

…Через четверть часа крытый грузовик, бешено мчавшийся по улице, резко затормозил в проулке. Эсэсовцы и полицейские посыпались из кузова на тротуар.

Они тут же окружили дом и сад, тонувший в молочном тумане. Один из эсэсовцев держал на сворке огромную серую овчарку. С минуту хрустели ветки, раздавался топот сапог, потом все стихло…

Вольф в сопровождении нескольких эсэсовцев пошел к дому. Поднявшись на крыльцо, забарабанил в дверь. В доме царила тишина. Гестаповец ткнул в окно стволом парабеллума. Со звоном посыпались стекла. Дверь скрипя распахнулась. На пороге выросла фигура седой женщины в темном платье. Голубые глаза гневно щурились.

— Что вам угодно? Что за привычка врываться спозаранку и бесчинствовать? — сурово напустилась Вера Ивановна на Вольфа. — Я, кажется, честно работаю, и прошу гуманно относиться ко мне. Я ночевала у брата, как раз собираюсь идти на службу, а вы окна, как бандит, бьете…

Вольф усмехнулся и, втолкнув ее в комнату, вошел сам.

Не торопясь, обошел комнаты и оценивающим взглядом все осмотрел. Внешне ничего не изменилось с тех пор, как он побывал здесь, но теперь чутье разведчика подсказывало ему, что отсюда начинается какая-то ниточка.