«Чёрный эшелон» - [17]
Вера Ивановна молчала.
Вольф не выдержал, подскочил к ней. — Отвечайт, партизанская сволочь, пока мы в хороший настроений!
Вера Ивановна и не взглянула в его сторону. Сердце у нее надсадно и остро ныло. Раз спрашивают о Мейере, раз убили Косицкого — это провал… Ивана тоже арестуют, всех, всех…
Единственное, что ей теперь остается это умереть, достойно, как подобает коммунисту.
Звякнул телефон. Клецке отвел взгляд от подпольщицы и снял трубку: он ждал сообщения от дежурного по станции о прибытии состава, где находились Печкур и этот загадочный Мейер.
Вольф взял сифон и рассчитано ленивым движением нацедил в стакан газировки. У Веры Ивановны давно пересохло в горле, ее мучила жажда. И теперь гестаповец нарочно маленькими глотками пил воду, косясь на нее из-под насупленных рыжих бровей. Несколько мгновений она тяжелым, смертельно ненавидящим взглядом смотрела на Вольфа, в нем сейчас сосредоточились все беды, которые фашисты принесли на родную землю, потом, рванувшись вперед, схватила со стола парабеллум.
— Гады!..
Вольф на секунду раньше вскинул вальтер и в упор выстрелил подряд три раза в подпольщицу.
Вера Ивановна выронила оружие, схватившись за грудь, сделала шаг вперед и, запрокинув голову, тяжело рухнула на спину.
Клецке, с кричащей телефонной трубкой в опущенной руке, ошеломленно глядел на нее…
…Берег приближался. Холодный ветер носился по озеру и швырял волны то в борт, то в корму лодки. Клочья тумана паклей повисли на камышах. Небо еще было темно-синим, и кое-где слабо мерцали звезды. Косицкий, откидываясь всем корпусом назад, греб и вода журчала под веслами. Таня сидела на корме.
Косицкий выскочил из лодки первым и, не заметив на пустынном берегу ничего подозрительного, позвал спутницу. Вскоре они вошли в лес. Меж сосен и елей еще стоял ночной сумрак. Шли молча, занятые своими мыслями. Миновали зеленую поляну с одинокими кленами.
Направились к холму, на котором толпились березки. В березнике гукала кукушка, откуда-то справа, очевидно, с болота, доносилось утиное кряканье. Ветер раскачивал березы, и они тихо-тихо шуршали, задевая по траве зелеными косами. Всходило солнце.
Косицкий откинул на затылок шапку.
— Честное слово, как в мирной обстановке.
Таня грустно улыбнулась.
— Мы сюда на маевку ездили…
Юное лицо Косицкого посуровело.
— Ничего, доживем и до маевки… Вот только фашистов разобьем…
Таня вздохнула. И словно прочитав ее мысли, лейтенант спросил:
— Жалеете, что Курбанов с нами не ушел? — И сам же ответил за нее. — А что, муж с женой рядом бы сражались…
Таня внимательно посмотрела на него.
— Вас тоже война разлучила?..
— Я не женат, — вспыхнул Косицкий и ускорил шаг так, что Таня едва поспевала за ним.
Отец, тетя Вера, Пулат не выходили у нее из головы. Тяжелое предчувствие охватило ее, на глаза невольно, навернулись слезы. Да, было бы хорошо, если бы Курбанов сражался с ней рядом, — верно сказал лейтенант. Но приказ есть приказ, тем более для них, комсомольцев… Таня провела рукой по лицу. Вспоминалась счастливая жизнь с Пулатом. Таня всегда удивлялась, когда товарищи говорили, что в рейсе он молчалив, сосредоточен, когда надо — упрям. Дома он был совсем другим: весело оживленным, мягким, добрым. Ей повезло со службой: ведь находясь под рукой дежурного по депо, она вместе с ним отправляла паровозные бригады в рейс, встречала их, а значит имела возможность встречать и провожать мужа, и, хотя никому никогда об этом не говорила, верила, что ему поэтому легче в рейсе, и втайне гордилась собой и своей любовью.
Летом в свободное время вся семья пила чай на террасе. Она занимала место у самовара. Отец с Курбановым пили чай, курили, обсуждали свои мужские дела. И когда в саду разгорался вечерний закат, отец утыкался в газету, а Курбанов, подхватив Таню, носился с ней по комнатам под звуки патефона…
Косицкий на ходу обернулся, спросил заботливо:
— Устали? — Нисколько.
— Потерпите, уже скоро. — Косицкий показал на густой сосняк. — Рукой подать.
В этот момент луч вырвавшегося из-за тучи солнца, как свет прожектора, полоснул по лесу впереди них и вырвал из полумрака чащи синие фигурки в полицейских мундирах. Косицкий с Таней упали в высокую холодную, еще росистую траву. Лейтенант сразу оценил ситуацию, времени для размышлений не было, полицаи приближались.
Косицкий свел к переносице густые брови.
— Пакет передадите лично в руки Дубову… Если вас схватят, пакет уничтожите. Ясно?
Таня молча сунула пакет за отворот суконного жакета, но не двинулась с места.
— Идите скорее, в обход. Я прикрою огнем.
Таня смотрела на него расширенными зрачками. — Лейтенант, одного я вас не брошу… Мы вместе шли, вместе и вырвемся…
— Не тяните резину, выполняйте приказ! — Крикнул Косицкий. По его лицу прошла судорога. — Вы что, хотите, чтобы нас обоих угробили, а потом уничтожили отряд! В этом пакете — спасение!
Таня придвинулась к нему, поцеловала в лоб и, пригнувшись, скрылась в кустарнике. Лейтенант отполз к дереву, просунул сквозь ветки ствол автомата и скомандовал себе:
— Огонь!..
…Ветер, пробегая по вершинам, задирал седую бороду леса. Солнце, брызнув золотом сквозь листву, засверкало на стволе автомата, на лакированных козырьках полицейских фуражек, метавшихся в чаще. Потом солнце скрылось и на землю обрушился дождь. Сквозь ветви клена Косицкий видел: будто мелькала длинная стальная игла и прошивала лужицу, лужица, морщилась и отсвечивала тускло, как жесть. Сердце лейтенанта заныло от жалости к этому лесу, к родной земле, которую топтал сапог фашиста и сапог предателя. И была в его сердце глубокая боль, что ему уже, наверное, не придется встретиться с товарищами по оружию. И была гордость за то, что он выполнит долг до конца.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.