Черный Дракон - [4]

Говорят, меч тот впитал в себя всю драконью кровь, что текла в жилах змея, окрасив сталь свою черным, и стал он отныне неуязвим для всякого пламени, даруя защиту эту и своему хозяину. А погубить мог он любое существо на свете. Даже абаддона. Однако когда явились в логово дракона люди, не отыскали они ни меча, ни драконовой туши.

В древнем пророчестве сказано, что вместе с кровью впитало лезвие черную душу Блэкфира, дабы, когда дух Первого императора возродится в теле истинного его потомка, продолжил дракон служить ему и защищать, как не защитил при жизни. То же пророчество гласит и о том, что явится тот потомок в темнейшее для империи время. Один он сумеет отыскать тот меч, что стал носить имя Черный Дракон, овладеть им и с помощью его одолеть зло, что в пророчестве зовется Гидрой и что стремиться будет накрыть собою и поглотить весь Материк.

Кукольник торжественно умолкает, из-под полуопущенных век наблюдая за детворой. Кто-то из них опасливо сжимается — и он отлично понимает почему, а кто-то, напротив, гордо задирает нос и доказывает остальным, что все это лишь глупые сказки, верить в которые может только малышня. Мамаши, вдоволь наторговавшись и перемыв кости доброй половине соседей, теперь медленно двигались в их сторону.

Первой у прилавка оказывается богато одетая женщина с по-лисьи острыми чертами лица и манит за собой кукольного вида девочку, в отличие от остальных ни слова не проронившую за все представление. Следом за ней тут же бросается вторая — одета она заметно хуже, а цвет кожи выдает в ней смеска от союза чернокожей рабыни с рабом, рожденным в северной части Материка. Рабы-ровесники, покупаемые состоятельными родителями для детей будто домашние животные, встречались в империи сплошь и рядом, но кукольник все равно ощущает укол жалости, когда напоследок девочка с тоской оборачивается, словно запоминая редкий светлый момент своей рабской жизни, и, поймав его взгляд, на мгновение широко улыбается.

От прилавка, что служил для кукольного представления, спешно удаляется последняя мамаша, тянущая за собой сразу троих отпрысков. Небо уже подергивается дымкой сумерек, и оттого весь люд спешит поскорее убраться с рыночной площади и укрыться дома, накрепко заперев все двери и ставни. За все века своего существования Гренна никогда не слыла местом, мало-мальски безопасным после захода солнца. Стоило тьме сомкнуть свою пасть над крышами домов, как улицы города переходили во власть тех, кого многочисленные богобоязненные делорианцы именовали порождениями темного бога Лодура, отца всего зла.

Спешно собирающий пожитки кукольник дергается, почувствовав на себе взгляд последнего зрителя. Прежде он был убежден, что человек тот остановился немного поодаль от толпы детей по случайности, но теперь же, под пронизывающим холодом взглядом, он убежден, что это вовсе не так.

Одежда на совсем еще молодом мужчине добротная, но вся в дорожной пыли, вместе с щетиной выдающая человека, едва прибывшего в город. Пояс его оттягивают ножны с мечом. Очередной искатель приключений, как ворона прискакавший на запахи падали и легкой наживы, заполнившие город. И отчего только они никак не уймутся? Орден прибыл на место спустя всего лишь несколько часов после обнаружения плиты и полностью перекрыл простому люду доступ к ней, так отчего же дурни со всех окрестностей тянутся в самый опасный город Делориана для дела, что заранее обречено на сокрушительный провал? Будто без них этим улицам своего дерьма было недостаточно.

Кукольник отворачивается от парня, и в этот самый миг, будто в подтверждение его мыслей, невдалеке раздается крик. Не испуганный, скорее... Разъяренный, больше напоминающий рев быка. Мужчина чертыхается под нос. Он и так вынужден был оставить мечту о кружке доброго эля, а теперь еще и до дома спокойно не добраться.

Он спешно подхватывает вещи и бросается прочь, когда из-за угла, едва не сбивая его с ног, вылетает причина недавнего вопля, сопровождаемая бранью и изощренными проклятиями — молодой мужчина сломя голову мчится через почти опустевшую площадь, лавируя меж шарахающимися в стороны людьми, и одним ловким пинком опрокидывает корзину полусгнивших яблок с прилавка под ноги своему преследователю.

— Выпотрошу твою сраную мошонку и кошелек себе сошью, вонючий полукровка! — в бешенстве ревет выбежавший на площадь следом седобородый мужик, телосложением больше напоминающий пивной бочонок с конечностями и головой, чем человека, и продолжает упорно пытаться настигнуть обидчика.

— Дочь вам этого не простит! — со смехом кричит парень, обернувшись к преследователю через плечо, и припускает еще резвее.

Одним прыжком он перемахивает через некстати выросший на пути прилавок, приземляется в считанных дюймах от испуганно визжащей торговки и ныряет в толпу зевак, имеющих особенность образовываться будто из ниоткуда и даже не помышляющих подсобить преследователю, хоть как-то задержав его обидчика.

Парень в последний раз оглядывается на почти пропавшего из виду бородача, со смехом салютует на бегу и резко тормозит, впечатавшись в незамеченного человека.